Не знаю, почему, но с раннего детства у меня был очень чувствительный нос. Я могла учуять запах цветов, которые выращивала моя мама на заднем дворе, находясь в гостиной, могла почувствовать сладкий аромат только-только испекшихся кексов с ягодной начинкой, я даже могла распознать запах своих родителей.
Когда я заходила на кухню, сразу до моего носа доносился запах земли, смешанный с запахом утренней росы и ароматом свежезаваренного облепихового чая. Я сразу понимала, что мама уже закончила возиться в садике и приступила к завтраку.
А вот папа пах немного резче: запах масла, порошков и всяких химикатов. По утрам и вечерам папа запирался в подвале и занимался своими исследованиями, и каждый раз он выходил с ног до головы покрытый склизкими веществами, капли которых стекали с его сальных, смоляных волос и падали прямо на пол.
– Дорогой, живо в душ! – скомандовала мама, едва папа зашел на порог кухни. – Сколько раз тебе говорить, чтоб ты сразу же шел мыться? Ужас какой, что за вонь!
– Этот запах – плод моих трудов…, – только папа начал свою пламенную речь, как мама тут же потушила ее.
Она поставила тарелку с пышными оладушками, политыми сиропом, на стол передо мной и потащила отца в ванную.
– Верочка, кушай, мы чуть позже присоединимся.
Я кивнула в ответ и приступила к завтраку. Мамины горячие оладушки со сладким сиропом ранним утром! Самое лучшее начало дня. А потом запить апельсиновым соком, сладким и слегка кислым. Мой нос был забит сладким ароматом жаренного воздушного теста и запахом подсолнечного масла, который уже почти выветрился.
А еще я чувствовала запах солнца. Он был обжигающим, казалось, что он может сжечь мои ноздри, но этого не происходило. Мой нюх был очень острым, даже острее собачьего. Мы даже с папой как-то придумали игру, в которую частенько играли в детстве. Я закрывала глаза, а папа давал мне понюхать фрукты и овощи. С каждым разом отец усложнял задачу.
Например, я четко понимала, что папа дает мне ощутить запах банана, но он был слишком сладким. Я чувствовала, что банан был очищен, но даже очищенным он не мог источать настолько сладкий аромат, даже приторный.
– Папа, а это точно банан? – спросила я. Мне тогда было, кажется, лет 7 или 8.
– Точно он. Но есть еще кое-что, – в такие моменты папа очень любил говорить загадками. – Принюхайся как следует.
