– Артур, Бога ради! Опусти ты этот грёбаный пистолет, пожалуйста, не будь таким упрямым ослом и успокойся!
– Ох, дорогая, поверь мне, моё спокойствие сейчас достигло предела, – я направил пистолет в сторону шкафа.
Но действительно. Если задуматься, то что именно сейчас происходит? Я нахожусь дома, в своей квартире, где уже много лет мы беззаботно живём с моей обожаемой и ненаглядной женой Олей. Мне просто хотелось после тяжёлого рабочего дня прийти домой, поцеловать жену, принять душ, поужинать и спокойно провести вечер в её объятиях. Может, она бы даже согласилась на секс, но он в последнее время был у нас как будто только по праздникам.
– Я вызову полицию прямо сейчас!
– Считаю до трёх.
Давно ли всё пошло не в ту сторону? Познакомились с ней совершенно случайно, казалось, что сама судьба нас свела! Я не рассказывал ей о своём прошлом… да чего кривить душой, никому толком о нём и не рассказывал. Оно же моё.
– Пожалуйста, Артур! Ты со своей работой совсем рехнулся!
– Один.
И сколько мы там лет вместе? Кажется, семь или даже восемь. Съехались спустя год отношений, всё было здорово. Моя работа её сначала напугала, но затем Оля успокоилась, старалась относиться с каким-то пониманием, но я же видел, чёрт, я видел, что ей часто бывает страшно, да и какое же облегчение она испытывала каждый раз, как я возвращался домой!
Затем прошёл ещё год, я сделал ей предложение, от чего она расплакалась. Да, помню-помню, это было на Дворцовой площади зимой. Снег кружился и падал, уличные музыканты, как всегда, играли надоевшую «Батарейку», которую я ненавидел, но момент был подходящий. Хотя сейчас мне кажется, что песня оказалась пророческой.
– Нет. Ты точно идиот! Давай, да, стреляй, ты же у нас такой крутой, давай!
– Два.
Но я же люблю свою жену. И она меня люби…ла, судя по всему. Но почему я раньше не замечал? Ведь моя работа – замечать то, что не замечают другие, и находить то, чего не находят другие. Видимо, просто не хотел.
– Давай, давай, будь мужиком, отвечай за свои слова, делай, давай!
– Один.
А что же, собственно, я не замечал? Холод, безразличие. Еда перестала быть вкусной, меня больше не спрашивали о моих делах, о том, как я себя чувствую. Оля не проявляла ко мне плотского интереса. Она просто была. Или просто был я, а Оля пыталась жить?
