В незапамятные времена, когда земли будущей России спали подо льдами непробудным сном, по скрипучему насту с юга на север как-то брёл седой колдун. Неспешно обходя свой далёкий удел и томясь неясными предчувствиями, он чертил циркулем по снегу неровную борозду. Передохнув среди холмов, чародей поворотил на восток, подставив спину заходящему дневному светилу. Неподалёку бежали волки, своим дыханием согревая путника. Изредка он останавливался, отряхивал сандалии от набившегося снега и неспешно цедил терпкий мёд из загодя припасённой чаши. Строптивые капли время от времени слетали на землю, прожигая наст. Радужные пятна парнасского нектара навек уходили в глубь первобытной суши, чтобы после многих тысячелетий небытия просочиться с родниковой водой в мир потворных небесам людей и навсегда затянуть их с головой в водоворот жизненных страстей и песен. Так когда-то унесло и навек закрутило внебрачного Васеньку из-под Белёва, и профессорскую дочку Марину, прятавшуюся под столом от летнего грома на даче в Тарусе, да белокурого Серёжку, крестьянского сына, и нет им числа… Но приключится всё это на окских берегах ещё не скоро.
А колдун всё шёл и шёл стезёй, ведомой только ему. На своде небес неугомонное светило сменяли частые звёзды, а ущербная луна, подгоняемая тучами, мерцала, отмеряя текущие времена. Под ногами нездешнего странника слабел ледяной панцирь, оглашая безъязыкие равнины треском. Хлад, огрызаясь метелями, уходил лишь на время.
И вот, когда солнце вослед за лебедями наконец-то рассеяло лучами первозданную хмарь, а ледник, нещадно проливая слёзы, попятился на север, в тех сокровенных местах из явленных родников и болот хлынули воды, и подлунному миру в гомоне птичьих стай предстала младая река. Повсюду на её берегах и в долинах взмыли в небо леса дремучие, зацвели травы медвяные. А с полуденной стороны явились пред ясным оком реки ковыльные степи.
Со всех окрестных стран потянулись на благодатную целину вереницы перелётных птиц – свивать гнёзда, а следом торопились дикие звери – выискивать тихие убежища. Залётный шмель-трудяга нашёл пылающий клевер и золотистый донник. Позже всех приспели в дикую глухомань и люди – охотники и рыбари, а затем пастухи. Последними в захолустье явились земледельцы и принялись распахивать новину, да повсюду ставить деревни, городить города. Племена сменяли друг друга, как день и ночь, как свет и тьма, как не стоит, замерев на месте, голубоглазая Ока. Всякие языки раздавались над водами тихой реки, покуда ненасытное время, будто волки златокудрого Аполлона, спешило куда-то с востока на запад, крыло к крылу со стаями журавлей.
