Отец с детства твердил ей, что кладбище – это страница истории. И каждая выгравированная закорючка на плитах – часть бесконечного круговорота жизни твоих родных земель. Наверное, лишь с этим Малика готова была соглашаться из раза в раз, но только мысленно. Вслух же она постоянно поправляла его: «Любых земель, пап, любых». А тот только отмахивался, и их разговор на этом заканчивался.
Отцу всегда было плевать на других, и Малику это злило до красных пятен на коже. А иногда злило даже до слез, ведь зачастую она тоже ощущала себя «другой» в его глазах. Может, именно поэтому они с мамой развелись, когда ей едва стукнуло семь.
– Сама всего добьюсь, вот будете знать, – приговаривала она в сердцах, переступая с одного поросшего слизью камня на другой. – И никто мне не будет нужен.
В глубокой ночной тишине звонко бились браслеты на ее раскинутых руках. Малика плохо балансировала на скользкой поверхности: покачивалась, дергала руками как птица крыльями, отчаянно вспоминала занятия по спортивной гимнастике из детства, но все было зря. Один неуклюжий шаг – и ступня предательски подвернулась.
– Черт! – вскрикнула Малика, едва не распластавшись вдоль притопленной кладбищенской дорожки.
И повторила ругательство, осознав, что одной ногой все же утопла в жидкой грязевой яме, похожей на болото.
– Ненавижу все это!
И она не врала. В груди бушевало такое горячее ядовитое чувство, что ее подташнивало. Малика ощущала его все ярче с каждым днем, но когда пожаловалась на это маме в еженедельном видео-звонке, та посоветовала дочери набраться терпения и «дожить» до восемнадцати лет. Якобы затем жизнь станет лучше, а гормоны перестанут сводить ее с ума.
«Вот увидишь, Машенька, ты начнешь лучше понимать жизнь. И ума прибавится», – уверяла она ласковым голосом, и Малика не знала, что ее злило сильнее: чрезмерная приторность, очевидная ложь, попытка унизить или самая мерзкая форма ее имени. Серьезно, даже отец в свое время согласился звать ее вместо безвкусной «Марии» звучной «Маликой». А вот мама словно специально игнорировала просьбу дочери. В такие моменты Малика убеждалась, что ее родители точно стоили друг друга. И так же точно не могли бы жить вместе слишком долго. Уж как они продержались семь лет – загадка для всех членов распавшейся семьи.
Малика остановилась, так и не вытащив ногу из жидкого месива, и посчитала до десяти. Этому приему ее научил школьный психолог. Произошла их встреча несколько месяцев назад, когда из-за пропусков и бунтарства ее оставили на второй год. Всего лишь часть исправительных мер, добровольно-обязательная, но в результате очень полезная процедура. Малика и не знала о существовании психологов в их забытом цивилизацией поселке. Но благодаря нескольким часовым беседам с профи она поняла, что все время сама вставляла палки в свои же колеса. Больше всего она мечтала поскорее закончить школу и уехать подальше, в какой-нибудь большой город, где можно прославиться как художница мрачных и эстетичных картин. Но своими же действиями она лишь продлила себе срок пребывания в этой глуши.
