Мастер Глеб Егоров, человек своеобразной профессии, был, конечно, натура тонкой душевной организации. В нём жила странная привычка – перед началом работы, будь то в уютных стенах квартиры или пыльном лабиринте офисного пространства, совершать ритуальный обход вокруг здания. Он внимательно осматривал его, словно пытаясь разгадать какую-то тайну, скрытую в кирпичной кладке и каменных узорах фасада. Но главное – он пытался представить, каким бы стал этот дом, если бы обрёл человеческие черты. В его воображении стены превращались в кожу, окна – в глаза, двери – в рот, а внутренние помещения становились органами, такими как сердце, печень, иногда даже ниже живота. И каждый дом для него обретал свою душу, свой характер, своё лицо.
По улицам города Глеб бродил, погружённый в свои мысли, видя не только обычных прохожих, но и здания, живущие своей собственной жизнью. Кто-то вызывал у него жалость, кому-то он улыбался, а некоторых даже удостаивал именами. Был в Москве дом-Ленин, лысый и низенький, как его исторический прототип, дом-Сталин с усатым фасадом и оспинками, дом-Данелия и дом-Леонов. Каждый из них имел свою историю, свои особенности, свои тайны.
Однако в этом городе существовало одно здание, которое Глеб избегал, будто проклятое место. Оно представлялось ему чем-то вроде дома-Гитлера среди других московских зданий. Обычный пятиэтажный институт времён Брежнева, казалось бы, ничем особенным не выделявшийся, но именно он внушал Глебу непонятную тревогу. Впрочем, не само здание было причиной этой тревоги, а то, что скрывалось за ним, за его стенами, в тенистых закоулках двора.
Но вот парадокс: сам Глеб не знал точно, что именно находится там, за этим зданием. Его страхи были туманными, неясными, как тени прошлого, и лишь одна мысль возвращала его обратно в тот июньский вечер, когда всё началось…
Это был тёплый летний вечер, воздух был напоён ароматом цветущих лип, а студенты, среди которых был и Глеб, весело шагали по улице. Они смеялись, болтали, слегка опьяневшие не столько алкоголем, сколько молодостью и радостью жизни. Рядом шла Маринка, её нежная ручка касалась руки Глеба, и они шли вперёд, наслаждаясь моментом. Затем, совершенно естественно, возникла необходимость немного облегчить себя от лишней жидкости.
