Памяти Никиты Цицаги, погибшего в Донбассе
Ты был светом в этом мире.
Ты был лучшим из товарищей,
которых война
может дать в попутчики.
Ты был молод и прекрасен, как ангел.
Ты не умер, а просто ушел
на задание со своим любимым
фотоаппаратом.
Ты всегда видел то,
что не видели другие.
И ты навсегда останешься
в сердце Донбасса.
Как все это было в далеком 2014 году? Стремительно. Такой бывает донбасская весна, благодатная, душистая, ослепляющая. Аэропорт в Донецке, блестящий, как новенькая монетка, который спустя два месяца станет ареной трагических событий и превратится в руины. Толпы людей на улицах, растерянных, медленно думающих, оскорбленных, которых новая киевская власть презрительно называла быдлом. На площадь Ленина в Донецке шли работяги с мозолистыми руками. Шел рабочий класс, разгневанный после государственного переворота на майдане. Эти бесхитростные сердца впервые столкнулись с политикой. Да, они говорили сумбурно, некрасиво, косноязычно. Им трудно было выражать свои мысли. Восток Украины привык работать и политикой не интересовался. Но произошел тектонический сдвиг в обществе. Стало ясно: как прежде уже не будет. Все было ново, потрясено, сдвинулось и перемешалось.
Меня еще нравственно тошнило после майдана, который оказался питательным бульоном для самых зловещих микробов нацизма. Но тут я воспрянула духом. Я была СРЕДИ СВОИХ. А я слишком живой человек, чтобы не заразиться могучим пафосом событий. Впервые простые мужики, крепкие и телом, и душой, заявили: мы русские люди и хотим жить по-русски. Мы и есть Россия. Чего трусить и кого бояться?
Пламя восстания разгоралось на моих глазах. Что я помню? Девочек-полицейских в белых перчатках. Тысячи роз, цветущих во всей своей расточительной роскоши. Страстные споры о будущем в донецких кабачках. Борщ, водка и самое лучшее сало в мире. Майское ликование референдума о самоопределении Донецкой Народной Республики. Первая кровь на асфальте в Мариуполе и Красноармейске. Первые слезы. Первая ярость. Поливальные машины в Донецке в шесть утра под обстрелами. Июльская жара и раненые в прошитых пулями машинах гуманитарной помощи. Медицинский спирт, который мы пили под огнем. «Последний день» Славянска, откуда уходили отряды Игоря Стрелкова. Опустевший Краматорск, куда еще не вошла украинская армия. Бегство либеральных «мальчиков с ноутбуками», когда стало понятно, что Киев начал войну против независимого Донбасса. Вчерашние шахтеры, которые научились делать уникальные винтовки. Летние и зимние окопы год за годом. Угрюмые, разбомбленные поселки. Черный чай, каша, самогон. Дети, которые выросли в войну, инвалиды, старики с тоскливыми глазами. Смертельная обида и гордость людей, не пожелавших отказаться от самих себя, от своего языка, от своей культуры и от своей большой Родины. И неизбывная надежда, что Россия однажды придет.
