Читать Пуля Тамизье - Павел Девяшин

Январь 1867 года. Окраина Петербурга.

Скоро прольется кровь. Грех омрачать красоту январского утра смертоубийством, но… До начала дуэли хорошо если минута.

В эту минуту Некрасову и пришла в голову занятная мысль. Биографии большинства людей лишь к концу пути обрастают заслугами. Событиями разного масштаба и толка. С ним же случилось в точности наоборот. Пройдя на заре юности через шторма и бури, измучив судьбу, словно сказочную золотую рыбку, Виталий Сергеевич остался у разбитого корыта. Вся его нынешняя земная юдоль (видит Бог, недостойная столь громкого слова) укладывается в три коротких фразы: вышел в отставку, пристрастился к водке, потерял здоровье.

А скоро лишится и самой жизни.

Как сказывал грубоязыкий Митрофаныч тогда в Севастополе, солдат явился на свет из дырки, через дырку – дуло ружья или пушки – и уйдет. Клинком его, стало быть, заделали, клинком и разделают.

Вспомнив до крайности похабный, но, в сущности, верный каламбур, Некрасов дернул уголком рта: давно отвык улыбаться. Его взгляд устремился на берег Невы, на ледяные торосы и дальше, на секундантов. Вон они. Возятся с револьверами, отмеряют шаги. Черные пальто на белом снегу, будто грачи на куполах в святое рождественское утро. Пускай себе возятся. Есть время выкурить трубку.

Поживем покуда. Подождем.

Чего-чего, а ждать Виталий умел. Ожидание было для него сродни бутылке казенной: горькое, но привычное занятие.

Он выпрямил деревянную ногу, чтобы сунуть ладонь в карман брюк, и протез прочертил в снегу ровную линию… След тут же замела позёмка.

Ветер гнул прибрежные деревья и кусты, хлестал по ушам высоким контральто. Протяжно, замогильно. Некрасов поморщился. Вряд ли подобная опера имела бы успех публики. Декорация настолько уныла, что разглядывать её в театральный бинокль – пустая трата времени. Не говоря уже о том, чтобы наряжаться во фрак. Нет. Шуба и валенки. На льду, да еще в низине, только так!

Вообще-то выходить на реку, тем более замерзшую, он не желал. Сызмальства боялся водоемов. А всего более прорубей. С тех пор как в декабре 1825-го потоп старший брат – поручик лейб-гренадерского полка, – Некрасов держался ото льда подальше. Не приближался к нему и на пушечный выстрел.

Глупый, но тщательно скрываемый детский страх.

Однако ныне особенный день. Может статься, что последний.