Посвящается Владимиру Зырянову.
Другу, коллеге, гению.
Небольшое вступление
Иногда, распахнув форточку своих воспоминаний и вдохнув свежий воздух утренних проблем, понимаешь, как яро ты гармонировал с безумием и умственным умиротворением. И даже спустя промежуток, между утром и восходом солнца, твоё тело ничем не отличается от вчерашнего. Просто сидишь в уголке и под аккомпанемент стиральных машин, листаешь свои мысли и пытаешься заглянуть за горизонты своих воспоминаний, абсолютно бессмысленно стуча указательным пальцем правой руки по нижней губе собственного рта. Не поможет. И спустя секунды для тебя, а для твоего мозга бесконечное твоё прошлое, вдруг понимаешь, что есть разница между закиснуть или плавным ударом одной ноги открыть свою дверь и начать доброе и почти настоящее будущее.
О ситуации
В общем почти ничего серьёзного. Открываешь глаза и спустя почти мгновение ты окончательно просыпаешься, с ясным восприятием окружающих тебя предметов. А стоило открывать глаза? Неужели есть хоть толика вероятности, что окружающий мир мебели наконец-то услышал твои желания и разнообразил себя новой широкой кроватью, и под бурные овации створок шкафа приняли её в свою обветшалую семью. Нет. Абсолютно никаких изменений. От слова изменений.
Потягиваешься и думаешь каждый раз о новом суставном хрусте. Что это? Возрастная реакция конечностей или всё же болезненное состояние организма? И слёту, с реактивным гулом переключиться на подсчёт несуществующих финансов.
А вот и пожалуйста, свежесваренная мысль о кофе. Таком ароматно-терпком, со вкусом новых надежд и, разумеется, разочарованием. Почему? Потому, что мир моего сердца уже принял решение о самоликвидации. Не точно сейчас, когда все мои мемуары приняли форму сваренных в крутую идей, а ещё совсем недавно, когда я мог создавать что-то творческое, понятное и почти нормальное. Дело вовсе не в моей душе и не в холодном душе, и вообще ни в чём. Смотря на мир расколотыми глазами подвального окна, вдыхая весь смрад закоулок булочных, невольно падаешь на колени перед тотемом прошлого и каешься за бесстыдство своего мировоззрения. А ведь я был ещё тот ого-го.
Был…
Тревожная пелена туманный мыслей рассеивается при неуклюжем желании принять вертикальное положение и обрасти скромной шкуркой разбросанной одежды. Почему всегда она меня покидает? Каждую ночь я ложусь спать один. А она, распластавшись по всей комнате, обижено свернётся в комок. Наверное, неистово ревнует моё тело к распутно набросившемуся на меня одеялу и бесстыдной подушке, сующейся между ног.
