– Сегодня ты умрешь? – спросила девочка, смотря снизу вверх на великана. На его серо-бурой грубой шкуре сошлись в безумной пляске прожитых лет шрамы и татуировки. Девочка держала огромную ладонь своими маленькими ручками и терла большими пальцами застарелые мозоли.
– Да, – коротко ответил тот.
– Но… Почему?
– У этого много причин. Но основная в том, что пришла моя пора уходить в долину вечной охоты, – оскалил стершиеся клыки в улыбке великан. – Как и всему моему миру.
– Твоему миру? Ты разве не из нашего… моего мира?
– О нет, маленькая. Мой мир уходит вместе со мной. Как когда-то произошло с сотнями других.
– Я… не понимаю.
Великан хмыкнул. Вокруг янтарных глаз собрались морщины. Он потер переносицу и провел рукой по седым волосам. Посмотрел в небо. Вздохнул, вспоминая о былом и страшном. О том, что сотворили и чего добивались тогда.
– Твои сородичи пришли на нашу землю. Мы не хотели вас. Вы не знали о нас. Война была неизбежной, – снова вздохнул великан. – Слишком разные.
Девочка еще сильнее сжала ручками тяжелую и твердую как камень кисть. Она стояла рядом с ним, теряясь на его фоне, как пушинка рядом со скалой. Но она не собиралась улетать, как этот самый пух, по мановению ветра.
– Но войны же не случилось. Вон, все живы.
– Живы… да не все, – вздохнул великан снова. – Или не полностью. Твои сородичи умеют убеждать, маленькая. А мы… слишком гордые, слишком наивные, слишком упертые, чтобы понять, где нам лгут.
Она смотрела своими голубыми глазами на него, все сильнее сжимая ладонь. Он чувствовал ее тепло. И морщился, когда она задевала новые еще кровоточащие и гноящиеся рубцы.
