Иногда Алина просто ненавидит свою тягу к вещам, как-либо изменяющим сознание. Конечно, она могла бы ненавидеть её по весьма рациональным причинам: убитая печень, разрушающийся мозг и страдающая слизистая носа, умоляющая о каплях – всё, чем пугают убеждённые ЗОЖники и блюстители порядка, стараясь наставить неокрепшие умы на путь истинный, прекрасно понимая, что никому это не упало. Но всё намного прозаичнее и проще, как и всегда.
Голова упорно пытается наказать её за всё, что случилось прошлой ночью. Давит на мозги свинцом, двоит вещи перед глазами, делает всё отвратительно серым и тухлым, несмотря на то, что где-то за окном уже прорезаются огни вечернего города. Само собой, глупо было даже предполагать, что она сможет проснуться раньше. Тело стягивает её на пол ватой, отказывается приходить в чувства. Алина даёт несильную пощечину сама себе, чтобы почувствовать наконец хоть что-то, кроме монотонной тошноты. Знает, что её не вырвет. Знает, что организм просто будет издеваться над ней в ближайшие пару часов.
На полу у кровати гудит телефон. На экране высвечивается напоминание, галдящее по комнате звоном будильника, и Алине приходится прищуриться, чтобы рассмотреть тощие буквы. Что-то о встрече плюс непонятный адрес. Мозги неприятно ворочаются в сжавшейся черепной коробке и раздражают её изнутри. Она почти выдавливает глаза, пытаясь снять с них напряжение, и наощупь смахивает уведомление. Безбожный писк сменяется блаженной тишиной. Ей не страшно, не удивительно, не волнительно. Ей, в общем-то, никак. Не помнить о том, что происходило прошлой ночью – это настолько нормальное состояние, что возникло бы больше вопросов, случись оно наоборот. По ощущениям проходит вечность. Алина открывает глаза и снова смотрит в экран телефона. Буквы кое-как сбиваются в цельное предложение. Что-то о спортзале. О чём? Девушка с недоумением перепроверяет текст. Из неё рвутся истерические смешки – она ведь не могла договориться о том, чтобы пойти туда с кем-то. Точно не могла, она бы на кладбище оказалась скорее, чем в этом… Даже слов подходящих нет.
– Чёрт-чёрт-чёрт…, – Алина всё трёт и трёт лицо, не прекращая шипеть себе под нос, но комната упорно не меняется, а она не просыпается во второй раз. Это отстой. Всё это.
