Что остаётся после человека? Воспоминания, хорошие или плохие, стираются из памяти после смерти, разрушаются и превращаются в ничто вместе с телом. Сохранять тело тоже не имеет смысла, ибо то что делало человека человеком давно мёртво. Я отказываюсь верить в жизнь после смерти. Человек просто умирает, исчезает навечно, вот и всё.
А что насчёт наших детей, или вернее потомков. Но ведь они не унаследуют личность предков, конечно, какие-то черты характера передаются по наследству и только, да и те размываются чужими генам спустя поколения.
Исчезают и воспоминания о нас. Если о своих братьях мы знаем многое, то о родителях вдвое меньше, о дедушках с бабушками владеем информацией уже вдесятеро меньше, а у прабабушек хорошо если припомним имена. Пройдёт не более ста лет и любой человек исчезнет из памяти живых навсегда.
Так что же остаётся после нас? Единственное что мы можем оставить после смерти – это наши дела и свершения, хорошие или плохие, богоугодные или бесчеловечные, открытые или потаённые, лишь они одни могут жить вечно. Мы не знаем о чувствах, переживаниях и страхах ушедших, и только поступки и деяния вынуждает помнить их имена. Однако среди подобных поступков есть такие, которые сами совершившие предпочли бы скрыть. Пожелали бы, чтобы они канули в небытие вместе с ними самими, а познавшие их возжелали бы подобного вдвойне.
Я плохо знал своего отца. Родители разошлись когда я был слишком маленьким, чтобы понять причины их поступка. Большую часть детства мне пришлось расти только с матерью. Отца же после расставания видел только пару раз. Один раз живым, когда встрял в серьёзные проблемы и во второй раз лежащим в гробу. Теперь я понимаю, что не могу припомнить даже его голос. Быть может из-за того, что он мало говорил, имеется ввиду разговаривал по настоящему, по человечески. Но вот его взгляд до сих пор стоит перед глазами: угрюмой, мрачный, вынуждающий говорить правду и сознаваться даже в мельчайшем проступке. Он не столь выуживал у тебя признание, сколько высверливал из головы, испепелял глазами, пока ты не вынося этого напряжения начинал говорить, правду или ложь без разницы, но начинал говорить, словно сами мысли обретя самосознание покидали твою голову, ошпарившись об раскаленный лоб. Спустя года я понимаю, что причиной расставания скорее всего была его неприкрытая скрытность и при этом неукротимое стремление разузнать больше о других. Он всегда пресекал любые попытки окружающих больше разузнать о себе, при этом сам мог выпрашивать у других такие подробности их жизни, которые люди не сказали бы даже под дулом пистолета.
