Тут всегда было холодно, не потому, что это место чистый ад, несмотря, на
количество верующих в этом здании, а потому что тут стены были из бетона и пол и потолок. Все здание в принципе было из камня и ночью тут было очень прохладно, но когда ветер проскальзывал сквозь щели в стенах и играл в волосах, можно было представить, что он не находится в месте где его медленно убивают. Убивают как личность. Как человека.
Можно было представить пляж как на картинке в журналах, теплый пляж, беззаботно добрые вокруг люди. Они улыбаются. Они счастливы. Он тоже счастлив. Если бы был на этом пляже среди этих людей. Да даже не в пляже дело, дело в социальном окружении спокойных уравновешенных, искренне добрых и толерантных людей.
По полу послышался топот грузных ботинок направляющихся в сторону его комнаты, а за ним ещё несколько, вероятно мужчина и поспевающая за ним женщина.
Николас не совсем знал, что означает термин толерантность. С одноклассниками у них были сложные отношения, но терпимые. Они были детьми своих родителей и само собой они все были верующими. Не сказать, что у них у всех были плохие отношения в классе. Была компания из пяти девочек, которые обсуждали между собой много чего, часто хихикали, в принципе относились ко всем нормально, но не слишком заинтересованно. У них так же были группы мальчишек и группы мальчиков с девочками, и дружба между девочкой и мальчиком. Его к ним не тянуло, ему нравилось наблюдать за их разговорами, но не нравилось видеть синяки на ногах и руках некоторых детишек и грустные взгляды некоторых девочек которым матери сказали дружить только с «мальчиками».
Топот становился все громче, а за топотом грузных и маленьких ножек послышались тихие перешептывания.
Ники вздохнул, подтянул к себе вторую ногу и положил на колени свой острый подбородок. Взгляд был устремлён прямо на дверь перед собой. Каморка на двоих, в которой он жил раньше со своим соседом Колен. Тут стояли две кровати, одна из них была его, напротив кровать Колена. Больше никаких предметов мебели или декора тут не было, окна тоже, даже иконки.
Николас тихонько хмыкнул про себя, не до конца чувствую себя уверенно, следят ли за ними или нет на данный момент «какой ужас» подумал тот «в лагере христианском и без иконки».
Мысли и чувства его были пропитаны сарказмом, он слышал приближающиеся шаги, и не мог оторвать взгляд от двери, как бы ему сейчас не было больно.
