Тёмная ночь и затерянная башня, населенная призраками. Фантомными отголосками прошлого, чудовищами, прячущимися в стенных трещинах, монстрами под кроватью. За последние месяцы Лайя привыкла чувствовать себя сказочной принцессой.
Заколдованные замки, прекрасные принцы… загадки прошлого.
«Красавица и Чудовище» на новый лад. Вот только… красавица одна, а чудовищ двое.
Ян смотрит на неё сквозь пелену воспоминаний, невысказанной тоски, душевных терзаний и непонятной для неё вины. Молчание громче любых слов, громче крика. Его глаза блестят, подобно звездам на ночном небосклоне. Больше не дерзкий, горячий и порывистый, но сильный, мудрый и осознанный.
– Я потерял тебя тогда…отверг. Больше я не допущу такой ошибки.
Он отворачивается к окну и в задумчивости глядит на мерцающий в городских огнях город. Гордый профиль, царственная осанка. Лэйн сползает с постели, подходит на цыпочках, обнимает, прижавшись к спине. Родной. И пахнет корицей с тюльпанами, как их старый, семейный дом.
—Прошло столько времени. Я получил всё, что хотел, но так и не смог забыть тебя, – говорит он, погруженный в негу памяти. Глаза слезятся, а руки – нежные и сильные – гладят ее ладони.
—Запретный плод сладок, – цитирует Лайя знакомые строки, трется щекой о плечо Яна – мужчины, с появлением которого словно проснулась, открыла глаза, очнулась от забытья, сделав первый долгожданный вдох. Ворох воспоминаний, обрывки жизней переплелись в настоящем, и сердце ожило, вздрогнуло, забилось. Где и с кем была она до него? Кого любила? Всё казалось фальшью, актерской атрибутикой, декорациями.
Лэйн ведь боялась искрометных чувств к сводному брату, что цвели в ней прекрасным и ядовитым цветком. Лучшая женщина для лучшего мужчины – об этом мечтал Ян. Среди сотни и тысячи тюльпанов, желал сорвать только один. Готов был бросить мир к её ногам, испепелить врагов ради её ласковой улыбки, осыпать золотом, самоцветами, тканями, поцелуями…
Такая страсть, приправленная запретом, граничит с манией и одержимостью. Но далеко не он один был болен этой хворью…
– Запретный плод не интригует долгое время, если окажется гнилым. Стоит вкусить, и интерес теряется, – он усмехается уголком губ, перебирая на языке каждую букву тонкой иронии.
Поворачивается, смотрит Лэйн в лицо. С обожанием, преданностью, затаенной в глубине глаз радостью.
