Пролог. Часть 1. История Луция
В замерзших столетия назад ледниках, куда проникая, лучи негреющего зимнего солнца растворяются в заснеженных кручах векового ледяного покрова, между тремя засыпанными искрящимся снегом холмами расположился огромный город, столица некогда великого Энноса, столетия спустя прозванного на юге Замерзшей империей.
Медленно кружась в морозном воздухе, блестя в солнечных лучах холодным огнем, словно искорки от горящего на высоком голубом небе костра, опускаются снежинки на пустынные улицы давно заброшенного города.
Ледяной ветер, свистя, распахивает скрипучие ставни, гуляет по пустым покинутым людьми комнатам заваленных снегом домов.
Среди этих ледяных развалин, прорезая центр города, тянется единственная сохранившаяся дорога, ведущая к возвышающемуся над городом дворцу, словно пропустившему время настигших страну несчастий, перенёсшемуся сюда с тех времен, когда процветал Эннос.
Перед дворцом во всем своем величии стоят, устремив гордые взгляды вдаль, застывшие в веках статуи императоров Энноса. За долгие годы сделанные из нерушимого синего аквомора они лишь слегка покрылись настывшей на них ледяной коркой, сделавшей эти изваяния еще более сказочно прекрасными.
Впереди них, блестя невероятным синим светом, удачно вписавшись в окружающий ее снежный фон, разместилась статуя первого императора Энноса – Августа Энокентия Тербского.
Его широко открытые глаза, расположенные под массивным лбом, печально смотрят на заснеженный пустой город, как будто грустно вопрошая у потомков:
«Что случилось с основанной мной великой империей?»
Правая рука императора опущена на загривок огромного льва, стоящего на задних лапах, с беспрекословной преданностью смотрящего в глаза своему повелителю, готового по приказу хозяина мгновенно кинуться на любого врага империи, защищая покой ее правителя.
Вход во дворец закрывает массивная дверь из такого же синего аквомора, нисколько не поблекшего за прошедшие столетия.
За ней, в центре величественного зала на золотом троне, уставившись в одну точку ослепительно синими, словно ночное небо, глазами, сидит ссохшийся от прожитых веков старик. Его давно выцветшие седые волосы клоками спадают со сморщенной, как у мумии, головы, видевшей за столетия столько, сколько не дано увидеть ни одному смертному.
