Издали замок ещё кажется неприступным, сумеречные тени милосердно скрывают разбитые ворота и проломы в стенах. Даже стелящийся между холмов дым от подожжённой деревни кажется мирным вечерним туманом. Это, конечно, если самой деревни не видеть, а, вернее, того, что от неё осталось. И если не подходить к замку слишком близко, чтобы не слышать карканья ворон, перелетающих с одного мёртвого тела на другое…
Солнце заходит за горизонт, тени становятся ещё глубже, и настоящий туман смешивается с дымом пожарища, помогая уцелевшим жителям отойти подальше в холмы. Правда, один из холмов любой, выросший в этих местах, обойдёт стороной даже рискуя натолкнуться на кого-нибудь из наёмников, разоривших деревню. Ведь, как ни крути, наёмник – просто человек, хоть и с мечом у бедра. И если ты спасся от него однажды, может и во второй раз повезти. А если заплутаешь в тумане, да забредёшь на Проклятый холм, почитай – пропал. И земную свою жизнь не сохранишь, и душу погубишь…
* * *
– Ты слышал?
– Что ещё?
Марк раздражённо обернулся, факел в его руке дрогнул, заставив тени метнуться вспугнутыми крысами. Впрочем, Ларри и сам не был уверен, что слабый звук за спиной ему не почудился. Друзья на несколько мгновений застыли, вслушиваясь в тишину подземелья.
– Ты как баба… – процедил сквозь зубы Марк.
– Грех это – могилу тревожить.
– Была бы христианская, тогда – да, грех. А эта… может, это вообще не могила.
– Тогда откуда здесь сокровища?
– Откуда, откуда… Может, разбойники клад зарыли.
Сейчас Ларри особенно сильно проклинал себя за то, что всегда соглашался на авантюры друга, сначала вместе с ним вступив в отряд наёмников, а теперь вот – сокровища полез искать. Впрочем, Марк умел быть убедительным. Да и пропал бы он в одиночку, с его-то неуёмным нравом. И так дров наломал, даже когда Ларри был рядом, а уж без него… Без него – как пить дать пропал бы.
Последнее безумство Марка не хотелось вспоминать обоим… Отданная на разграбление деревня. Не успевшие скрыться жители. И обычные развлечения людей, не знающих, переживут ли они следующий бой, а если выживут, то не обречёнными ли на нищенство калеками. Нет, Ларри всё понимал, вот только не задумывался поначалу, что его друг тоже способен на такое, и когда увидел лежащего поперёк крыльца парня с раскроенной тяжёлым мечом головой, его едва не стошнило. Потому что одно дело – на поле боя, и другое – когда вот так, поперёк крыльца, в луже тёмной крови, и мёртвая рука продолжает сжимать сломанную дубинку. В бою ты – это не совсем ты. Но после… Ларри знал, что на войне не бывает «после», что жечь и разорять – такой же приказ, как идти в атаку, и всё же… В глубине души он чувствовал, что жизнь наёмника – не для него, но ведь и выбора у него уже нет, потому и думать об этом не стоит. А ещё зря он заглянул внутрь дома, потому что там жалась к стене в беззвучных рыданиях девица в окровавленной юбке.
