Если посмотреть со стороны на территорию у входа в метро, например, ранним утром и где-то около обеда, можно увидеть колоссальную разницу.
Разницу эту делают люди. В начале седьмого их немного и каждого можно успеть рассмотреть внимательно. Заспанные, ещё полусонные, они как будто только выбрались из своих тёплых постелей. Машинально оделись, сделали несколько глотков кофе, мысленно ругая будильник, и вот ноги уже несут их к эскалаторам. К дверям вагонов, в надежде занять свободное место, чтобы ещё хоть пять минут вздремнуть по пути на работу.
Какой-нибудь поэт точно описал бы их такими строками:
«В шесть подъём, метро, дорога,
Полуо́жившие лица,
Времени не очень много,
Но в пути так сладко спится…»
Другое дело посетители метро после обеда. Это уже и бодрые походки, и уверенный взгляд. Ускоренный шаг, из-за которого не всегда успеваешь рассмотреть его обладателя. Они практически бегут, обгоняя друг друга. Не замечают друг друга. У них множество дел, которые нужно срочно решать. Дел, которые нельзя откладывать ни на минуту. Дел, отсутствие которых, как им кажется, сделает их жизнь лишённой смысла.
В такие моменты вход в метро напоминает муравейник.
Почти каждый день примерно к обеду на входе появлялась Она. Её почти никто не замечал, сидящую буквально в двух метрах от входа. Или делал вид, что не замечает, когда взгляд хоть на долю секунды цеплялся за неё. Кому-то даже было неловко от мысли, что люди заметят, как он смотрит на неё дольше остальных.
Выглядела она и правда очень плохо. Рваная грязная куртка, которая по всей видимости была когда-то красной. Затасканные брюки, явно на пару размеров больше. На ногах было что-то вроде ботинок, обмотанных пакетами.
На голове была шапка, из-под которой виднелась копна давно не мытых, выцветших как солома волос.
Она молча сидела и почти всегда смотрела прямо перед собой.
Если кто-то обращал внимание на её взгляд, то несмотря на внешний вид, он отмечал её красивые и выразительные глаза светло-зелёного цвета. Только не было в этих глазах абсолютно никаких эмоций. Рядом всегда стоял пластиковый стаканчик, в который изредка кто-то всё-таки бросал мелочь.
