Читать Ожидание - Семён Грила

Знание о том, что надеяться более не на что, не мешает

нашему продолжающемуся ожиданию.

Марсель Пруст

Более-менее смышленый ребенок в осях, как говорят инженеры,

понимает жизнь годам к тринадцати. Так считают те, кто думает, что

имеет право давать такие оценки. Речь, конечно же, идет не о

подробной карте устройства, а скорее об ощущениях и

предвкушениях. И тем не менее они включают подобные оговорки в

свои рассуждения. Они безапелляционны, им не нужны

собеседники. А детям нужны, но их, как правило, нет. Поэтому дети

тоже безапелляционны, ибо им надо строить свою отдельность. А

как? Только выращивая самомнение.

Вот так и Федор начинал свою самостоятельную интеллектуальную

жизнь. А ужас открывшейся тайны конечности жизни ее закрепил

навсегда. Эту нелепость он так и не преодолел. Хотя все время3

пытался. Но в какой-то момент ему попался Камю, и все

окончательно пошло прахом.

Цинизм француза, сочетающийся с легкостью его мысли, поставил

точку в глубине. Ведь куда дальше Камю? Дальше некуда.

Но мы все так. Быстро переключаемся, рассеиваемся – и вот уже нет

тяжких мыслей в повседневной суете, испуг растаял, дверь в подвал

надежно заколочена, и все катится дальше. До следующего раза.

Вот так Федор и жил. Потом стал Федором Александровичем, а

потом вышел на пенсию. Опять неожиданно. И вот тут все

покатилось как-то тяжело, без дороги, по незнакомому маршруту.

Его появилось много и резко. Сначала он сидел целыми днями в

соцсетях, потом смотрел сериалы, потом пил. Но времени все равно

было невпроворот.

Пробовал читать. Записался на спорт. Ходил на экскурсии и узнал

много неизвестного про город и окрестности. Театры и музеи были

пройдены вдоль и поперек. Их было не так много.

Сделал круг еще раз. Он оказался быстрее. Раньше казалось: вот

будет время – буду читать, смотреть, ходить, думал Федор. Время

появилось, а желание прошло.

Вот всегда так, думал он. Возможное не нужно. Недостижимое

желанно. Нет баланса. Не хочется того, что есть. И быстро движется

к исчерпанию вообще. Депрессия.

Но он был не подвержен. Не глубок, наверное, поэтому грусть сильно

тоже не забирала: так, бывала хандра иногда. И все.

Но было во всем этом одно «но», и оно было непостижимо. Для чего

это все? Нет цели и никогда не было. В суете не очевидно, а теперь,

наедине со временем, так выпукло.4