I
В нашем городе на горе перед жёлтым простором полей и леса стоит зелёная крепость. Камень, из которого она выстроена, цвета морской волны. Рядом с нею на клумбах растут ёлочки. А за окнами триста метров берейторского счастья – загоны для лошадей и конюшни.
Я бы гуляла по её закоулкам и лестницам, не ступая на стриженные с травой стадионы, будь мне тринадцать – четырнадцать, ещё, когда возле изумрудных зданий велась столетняя стройка.
В то время глаз обязательно улавливал неприятный зрительный контраст: серые котлованы, сваи, торчащие из бетона и рядом ровные, праздничные, как части торта, башенки коричнево-зеленного дома.
Знаете, если перед взглядом смотрящего кинуть чёрную вуаль, то он поморщится, моргнёт, захочет разглядеть, что ему помешало, но вскоре забудет о ней. Также и мы каждый день замечали очевидный изъян простирающегося впереди пейзажа, но через минуты переставали о нем думать.
II
Однажды утром, когда мне только исполнилось четырнадцать, я стояла у окна нашей с мамой квартиры, расположенной в высокой и узкой скале, которыми был в буквальном смысле испещрён наш район.
Внизу залитая солнцем асфальтовая дорога вела свою одинокую жизнь. На её периметре возле небольшого, не засаженного деревьями дворика не было никого.
И только на горизонте из скопища других скал-домов выходил человек, нёсший за плечами тканевый тяжёлый свёрток. Внутри тряпичного пакета, я была уверенна, находилась старенькая кирка, которую заранее, ещё вечером он тщательно наточил. В серой грубого покроя одежде, с платком, повязанным над смуглым лицом с проваленными щеками и спрятанными под веками глазами мужчина начинал свой новый, подаренный Богом день, который собирался потратить на тёмное подземелье с грубыми каменными стенами рудника, чтобы стучать остро заточенной киркой, сначала быстро и умело, но с каждой минутой все менее интенсивно, пока не упадёт рядом с огромным чёрным чаном с тёмными, неочищенными постылыми изумрудами на дне.
Рассмотрев мужчину, я отхлебнула горячей густой жидкости из кружки, жалость к этой уже исчезающей из поля зрения фигуре коснулась меня: работа в шахте невыносима и непредсказуема: буквально неделю тому назад раздавило троих. Но тут же она исчезла. Взгляд снова переместился на изумрудный дом.
Именно дом, в отличие от скал, в которых жили все мы, простые люди: работники адского рудника, трёх магазинов, школы, заправок для правительства и одного единственного жэка, рассчитанного на четыре района города, он был вполне себе настоящим. Крепость, сложенная из сине-зелёного камня, средневековой архитектуры, с коричневыми крышами на башенках.
