Солнце садилось в воду, как брошенная на возвращение монетка. Раскалённый докрасна диск плавно погружался в тело реки на горизонте, отбрасывая на поверхность алые всполохи. Судя по всему, горизонт был очень далеко, поскольку здесь, на уединённом, тихом берегу не было слышно никаких звуков, и в особенности – того громового шипения, с которым солнце должно было опускаться в вечернюю, остывающую воду. Единственное, что достигло этого берега – вода, испарившаяся от погружения гигантского светила, что в виде тонкой плёнки тумана, простиралась теперь над землёй. Славику не доводилось видеть такого раньше. Ему было двенадцать, он сидел на бревне, что лежало на берегу, сползая с него задом практически до самого песка. И хотя двенадцать, такой возраст, относительно которого можно лишь фыркнуть: «Да что он там мог видеть вообще за эти немногие годы?!», с позиции автора, могу уверить, что многие люди проживают всю жизнь, так ни разу и не столкнувшись с тем явлением, которое сейчас наблюдал Славик. Ох уж эти взрослые! Они постоянно пытаются отвергать чудо! Объяснить его с научной точки зрения и пожать плечами: «Ничего удивительного!». И зачем только они это делают? Неужели в иные моменты им недостаточно просто созерцать и восхищаться? Неужели они становятся счастливее оттого, что умеют препарировать магию, раскладывать красоту по полочкам логики?
Что может быть странного в тумане? В самом деле, явление заурядное, хорошо знакомое не только жителям деревень, рыбакам, живущим в своих лачугах, да охотникам, ведущим отшельнический образ жизни в своих егерских домиках, но также не вызывающее никакого удивления в больших мегаполисах. Хотя, конечно, для тех, кто живёт ближе к природе, само понятие тумана куда более разнообразно, чем для городских обитателей. Они, как правило, различают только слабый туман или туман густой, вот и все их градации. Туман для них, это как облако, спустившееся на землю, иногда обволакивающее только лишь верхушки многоэтажек, а иногда опускающееся ниже, до самого асфальта. Мир начинает терять чёткость и конкретику, его очертания становятся размыты, словно город надевает тебе очки, которые тебе не подходят. Туман, как фотограф-экспериментатор, который наносит тонкий слой вазелина на объектив перед съёмкой, для получения интересных эффектов. И тогда городские романтики вздыхают, завидев в этом явлении таинственную загадочность, бросаются домой писать стишки под влиянием навеянного туманом вдохновения.
