Читать Автор вспоминает… - Ланиус Андрей

От автора. Когда-то мне довелось немало поколесить по стране, встречаться с самыми разными людьми. В те годы у меня выработалась привычка кратко записывать наиболее интересные из услышанных историй на отдельных листках, а те вкладывать в картонную папку малинового цвета. Папка эта постепенно пухла, так что ее тесемки уже едва сходились. Затем какое-то время эти наброски лежали без движения, а позднее и вовсе исчезли куда-то. Я уже и вспоминать о них перестал.

И вот совсем недавно, раскрыв пылившийся на антресолях старый дипломат я обнаружил внутри, к своему немалому удивлению, среди других бумаг и ту самую, малиновую папку.

Перелистывая пожелтевшие страницы, я подумал о том, что некоторые из намеченных сюжетов могут заинтересовать и современного читателя.

Летнюю сессию 1966 года ташкентские студенты сдавали по самой упрощенной схеме. Например, мы, студенты первого курса энергетического факультета Ташкентского политехнического института – вуза весьма серьезного – сдавали всего два экзамена вместо пяти и один зачет вместо положенной полудюжины. Говорили, что в некоторых других вузах сессия была еще короче. И вот что примечательно: неудовлетворительных оценок практически не выставлялось. Преподаватели проявляли невиданный либерализм, вытягивая за уши самых нерадивых своих питомцев. Во всяком случае, на нашем потоке “неуд” не получил никто, включая самых отъявленных прогульщиков.

С чего бы вдруг такие поблажки? Что за чудеса?

А дело в том, что, незадолго до сессии, 26 апреля того же года в Ташкенте произошло сильнейшее землетрясение с эпицентром непосредственно под центром города. Сила ударов была не меньше, чем в Ашхабаде в 1947 году, когда весь город в считанные минуты превратился в руины, похоронившие под собой многих его жителей.

По счастью (если это слово уместно в данном контексте), сама же природа уберегла полуторамиллионный ташкентский мегаполис от повторения ашхабадской трагедии. Вопреки самым пессимистическим ожиданиям, жертв оказалось совсем немного. Сообщалось всего о нескольких погибших, и это было похоже на правду.

Город спасло то, что колебания почвы происходили в вертикальной плоскости. То есть, строения подпрыгивали вверх-вниз, но практически не раскачивались из стороны в сторону, как это было в Ашхабаде. Даже саманные домики, не имевшие, казалось бы, ни малейшего запаса прочности, устояли в своем большинстве под ударом стихии за счет гибкости каркасов, связанных из жердей и горбылей, хотя и покрылись сетью трещин, нередко толщиной в руку.