Предрассветный сумрак окрасил высотки грязно-голубым. Городской смог размазал их контуры в бледное ничто. Риттер вышел на перрон и прыгнул в устье аэротрубы. Сигнальные огни аэромашин слились за перепонками тоннеля в светящиеся хвосты комет, когда сжатый воздух придал телу Рита огромную скорость. Управляемый воздушный поток доставил его на другую станцию. Реверсивные турбины плавно погасили скорость, опустив пассажира в приёмник аэроплатформы. Рит шагнул в прохладу последнего вздоха городской ночи и направился к старым баракам.
Проржавевший не то ангар, не то подсобный этаж, врезанный в бетонное тело бесконечной на вид стратобашни, чернел выломанным проёмом ворот, улыбаясь случайным прохожим жутковатой беззубой улыбкой. Ангар выглядел совершенно заброшенным, но Рит знал, что его там ждут.
В ангаре было сыро и мрачно. В воздухе кружились чешуйки ржавчины и хлопья пыли. Ярре сидел на бочке из-под чего-то опасного, но время в её стенках проело гигантские рваные дыры, и видно было, что бочка пуста. В руках Ярре держал нечто крупное, но лёгкое и изящное, модных скруглённых очертаний.
– Что это?! – брякнул с порога Рит, даже не протянув руки.
– Ультрагибулятор… – процедил Ярре, глядя в какую-то точку на дальней стене ангара.
Стена терялась во тьме, но Ярре её различал сквозь линзы умных очков с режимом ночного виденья. Правда, ему застилала обзор струйка дыма от самокрутки.
– Чего?! – возмутился Рит. – И что он делает?
– Гибулирует, – насмешливо буркнул вдруг возникший из темноты Кост, а Ярре только поддакнул.
– Ага. На то он и гибулятор.
Он поднял руку, прицелился, не отрывая зада от бочки, и нажал на спуск. Над ухом у Рита вжикнуло. Шарахнула вспышка света, и в ангаре исчезла вся дальняя переборка между отсеками. Замыленный свет трущоб проник внутрь из другого зала, позволяя хоть что-то рассмотреть.
На большом столе сбоку лежало нечто, прикрытое куском неопрена. Рит подумал, что это товар, но Ярре повёл их в другой угол. Там-то, на грязном листе проржавевшей стали, они и покоились. Пластиковая коробка, а в ней – они, плотно воткнутые в такие мелкие, хитрые экранирующие ячейки, что без нормального света ничего и не разберёшь.
«Вайпы», «откаты», «дыры» – как бы уж их ни называли. Десятки булавочных головок просвечивали сквозь защитный плексиглас. Кольнёшь такую в мнемослот за ухом – и полный вырубон. Корёжит, глючит. Зато если очухаешься – дикий кайф. Будто воскрес из мёртвых.
