Илья
Начало марта
Бумажные журавлики под потолком, стопка конспектов на письменном столе и клетчатый плед на кровати – в то время, как мой мир успел рухнуть, воскреснуть, а затем снова развалиться на части с пометкой «восстановлению не подлежит», в комнате Аси ровным счетом ничего не изменилось.
– Чаю хочешь? Ты весь дрожишь …
– Метель, – бросил я в свое оправдание и стянул с рыжей башки вязаную шапку, – ту самую, серую с красным помпоном и дурацкой надписью во весь лоб, которую на спор купил в секонд-хэнде.
Ася не сумела скрыть улыбку: у нее где-то валялась такая же.
– Я скучаю по нашим прогулкам, – раскачиваясь на пятках, произнесла она.
– Будут новые. – Сглотнув комок в горле, я отвернулся к окну. – А вообще, давай свой чай!
– С облепихой?
– И с сахаром, – усмехнулся я. Время бежало как сумасшедшее, и тратить его впустую на грусть было подло. – Сейчас руки вымою и помогу тебе!
– Не стоит, я сама! – уже из коридора прокричала Ася. – Лучше конспекты пока подготовь.
Спорить не стал. В этом доме с недавних пор я больше не был желанным гостем, а потому лишний раз маячить перед недовольными лицами Снегиревых-старших не хотелось. С другой стороны, и конспектов никаких у меня с собой не было, только безумное желание увидеть мою ледяную девочку.
Минут тридцать, а то и все сорок мы просто пили чай. Ася трещала обо всем на свете, а я, как дурак, держал ее за руку и растворялся в нежности любимого голоса. Господи, как же я скучал по ней!
– Мама запретила закрывать. – Поймав мой взгляд, нацеленный на распахнутую дверь, Ася виновато прикусила губу. – Боится…
Кивнул. Как ни странно, я понимал и даже разделял опасения ее родителей.
– Не беда. – Залпом допив кисловатый чай, я вновь уставился на Асю.
С нашей последней встречи прошло всего несколько дней, но мне казалось, мы потеряли вечность.
– Ась, – позвал ее тихо и чуть крепче сжал хрупкие пальцы своими грубыми. Я не был романтиком и как красиво говорить о любви, не знал. Но и молчать больше не мог. – Я тебя люблю, и это навсегда.
– Навсегда… – эхом повторила она. Жаль, не верила…
В комнате воцарилось молчание, и только за окном все громче завывала метель. Я ее почти не слышал. Смотрел на мою Аську и, казалось, от счастья сиял так, что, заменял собой тысячу лампочек.
Ася сидела рядом и, отчаянно кусая губы, глядела на наши с ней переплетенные ладони – мою, широкую и горячую, и свою, до невозможного бледную и тонкую. А потом вдруг произнесла:
