Этого автора я раньше не читал. Слышал, конечно. Наверное, впервые о Библиотекаре. Но мистика – точно не моё. Решил попробовать Землю.
Первое же впечатление, если и не всегда самое верное, важное и во многом определяющее. Поэтому первые абзацы Земли буквально пробую на вкус. Тщательно пережёвываю.
Текст не врывается, не завоёвывает. Почему-то я ожидал некой агрессии – возможно, эпиграфы считались в таком ключе.
Детское игрушечное кладбище – интересная деталь. По всей фрагментарности детских воспоминаний кладбище это приводится с максимальными деталями и даже сценариями игры. Память, конечно, избирательна, тем более детская. А автор имеет право на свою правду – художественную, безусловно – другой нам и не надо. Так или иначе уже чувствуется режиссерское форматирование даже «нежных» детских реминисценций в будущий похоронный орднунг. Не люблю забегать вперёд (вру, на самом деле обожаю), но тут автор сам подталкивает овальными рамками ускользающей памяти.
С точки зрения подхода автора к тексту примечателен короткий эпизод из этой детсадовской игры. Когда воспитательница пригрозила разрушить весь их погребальный Майнкрафт, основательница игры Лида-Лиза ответила ей нечто осмысленное, но по-детски простыми словами.
«Я не помню конкретных слов, но общий смысл был именно такой – уважение к мёртвому миру! Смерть не прощает кощунства, даже если оно творится на территории игрушечного кладбища! Вот что говорила Лида-Лиза – только простыми детскими словами.»
Полагаю это характеризует и автора в каком-то смысле. Ну в самом деле. Персонаж, от лица которого все происходит и повествуется, действительно может не помнить. Но для автора воссоздать этот исходный детский текст могло бы стать профессиональным вызовом. Но для Михаила Елизарова вызова здесь никакого нет, видимо. Что ж, можно, наверное, утверждать, что автор точно не перфекционист. Это не плохо и не хорошо. Это так есть. Вот и воспитательница в приведенном контексте не имеет имени отчества. Хотя имя отчество воспитательницы – одно из твердо впечатываемых в материнскую плату воспоминаний детства обычно. С этими ФИО ведь ещё целый ворох коннотаций – травмирующих и не очень. Но это я уже видимо своими проекциями увлекаюсь.
По характеру истории первые 50-100 страниц развиваются как история взросления от первого же лица. Понятно, что её рассказывает уже взрослый человек, погружаясь в те или иные пласты воспоминаний. Однако, язык простой, то есть для мальчика также органичен вполне. Впрочем, детский сад быстро сменяется школой, точнее школами, поскольку семья часто перемещается. А вот уже и стройбат. Язык же за это время не претерпевает никаких изменений.
