Макс и Тома, словно искатели мимолетных ощущений, заглянули в мерцающее огнями казино Сочи, надеясь на короткий побег от будней и щепотку азарта.
Макс, воплощение мужской красоты, плейбой с душой филантропа, излучал уверенность и беззаботность. Рядом с ним Тома, его нежная тайская фея, дарящая не только блаженство массажа, но и жар своей любви.
– Борщ, коньяк, хлеб, – властно произнес Макс, усаживаясь за зеленый покерный стол, словно бросая вызов судьбе.
Отхлебнув коньяк и блаженно зажмурившись от вкуса борща, он промурлыкал, как довольный кот:
– Блаженство! Но ничто не сравнится с твоим Том ямом, моя Тома!
Тома обвила его шею руками, прильнула щекой к его щеке и прошептала с нежностью, переполняющей сердце:
– Уничтожь их всех, любимый!
Крупье, бесстрастный жрец азарта, раздал карты.
В руках Макса затрепетали два короля – предвестники удачи!
Хм, неплохое начало вечера.
– Рейз, удваиваю! – провозгласил он, бросая вызов своим соперникам.
Остальные игроки, затаив дыхание, поддержали его ставку.
На флопе, даря надежду одним и разочарование другим , легли двойка, семерка и валет.
– Рейз, рейз, рейз! – голос Макса, резкий и напористый, врезался в тишину, словно эхо далекой бури. Он вел игру с той дерзкой агрессией, что была ему так свойственна, словно хищник, почуявший сладостный запах добычи.
Трое мужчин, уже тронутых сединой, и белокурая дама, словно сошедшая со старинной фотографии, поочередно принимали его вызов, каждые уверенный в своей удаче .
Двое сбросили карты на терне, сломленные напором сомнений, , но оставшиеся упрямо держались, словно цеплялись за ускользающую надежду..
– Вскрываемся, господа! – провозгласил Макс, и в голосе его звучала та же уверенность, что и прежде.
– Две пары, короли и семерки, – небрежно бросил он карты на сукно, словно срывал последний лепесток с цветка надежды.
– А у меня фулл-хаус, сет из двоек плюс две семерки, – самодовольно ухмыльнулся другой игрок, словно выудил из глубин памяти давно забытую победу.
И тут, словно луч солнца, пробившийся сквозь густую пелену тумана, блондинка, сидевшая рядом с крупье, одарила всех обворожительной улыбкой, в которой сквозила неуловимая женственность.
– Каре, господа! Четыре семерки!
Ее взгляд скользнул по Максу и Томе, и она, словно играя с ними, произнесла колкую фразу:
