Останки молодого демона принесли к утру. То, что собрали, уместилось в подарочный пакет с надписью «Лучшему сотруднику». Экс-король ада, а ныне – заместитель Люцифера Баал Инферналис расценил это как дьявольскую иронию.
– Где наковыряли?
– Деревенька есть одна, – замялся старший чёрт-инспектор.
– Священник крут? – подобрался Баал.
– Вообще никто не живёт. Но за последние две недели мы потеряли уже пятерых чертей, двух демонов младшего звена и одного – среднего. Сотрудники боятся туда ходить.
– А за каким дьяволом вы туда шляетесь?
– Портал удобный… – засмущался старший инспектор.
– Раз удобный, пошли Андреалфуса. Опытный аудитор. Мигом разнюхает, что к чему.
– Но он же маркиз, а я – простой инспектор.
– Не зли меня, – рыкнул Баал. – Дарую тебе титул губернатора и место семьдесят третьего демона Гоэтии. Иди и приказывай.
Тем же вечером демонический маркиз Андреалфус отправился в деревню Стрелка Нижегородской области, давно уже стёртую со всех карт. Обратно в ад он так и не вернулся.
От Богоявления до Стрелки – пять километров. Вроде, и немного, да только Люду никто не захотел подвозить. В местном магазине несли чепуху про какую-то женщину в белом, которая ходит и кричит. Охотники в этом сезоне что-то не спешили в Стрелку, где оборудовали временную базу. Иначе бы – непременно. И чаем с шиповником из термоса бы напоили, и баек отсыпали. А больше в Стрелке, кроме охотников, и не бывало никого: деревня вымерла тридцать лет назад. Оставался там только Степан Егорычев, Людкин прадед. А когда он помер, то приехали пожарные из Богоявления, да и заколотили последний жилой дом. Кому он нужен-то?
– Эй, эй, алё! Камон, народ! – мимо пропылил ржавый уазик, но останавливаться не захотел. И это на самом выезде из Богоявления. Потом машин вообще не было. Тётка на остановке порекомендовала снять комнатку на неделю. Через неделю мимо Стрелки поедет автолавка, хлеб развозить да лекарства, можно попроситься в кабину к водителю за сумму малую.
Люда, конечно, отказалась. Смутно она припоминала, как приезжала в Стрелку совсем малышкой. Возили и зимой, и летом. Зимой, на Новый год, ходили с прадедом на речку, рыбу ловить: ниппель на удочке – дёрг-дёрг, окуни на сковородке – шлёп-шлёп! И уха такая вкусная была. А если весной, в нерест, то ещё вкуснее. Во-первых, на ершах, во-вторых, с окунёвыми «пупочками» – икряными мешочками, белыми да твёрдыми. Летом тоже было хорошо, земляника кругом. Прадед рассказывал, что, когда малым был, лет пяти-шести, должен был утром вставать раньше всех и собирать землянику к завтраку. Мать молока надоит, вчерашнюю лепешку разогреет, да с земляникой, да с мёдом! На Любкину долю ни лепёшек, ни молока уже не досталось: земляника одна, а мёд покупали, опять же, в соседнем селе – не в Богоявлении, а дальше: в Пустыни, или Баранихе. А если в другую сторону – то только в Беласовке. Ей казалось, что она помнила дорогу. Да что там! Люда была уверена.
