Он лежал на вершине взгорбка и лениво покусывал жесткую высохшую травинку, от которой попахивало полынной горечью и терпким мятным духом одновременно.
Осенний воздух был чист, глубок, небо просматривалось высоко, очень высоко, было оно по-летнему голубым, безмятежным, в душе от него рождалось некое сонное спокойствие, когда совсем не хочется что-либо делать, суетиться, куда-то спешить, добывать деньги на житье-бытье, прятаться от недругов, дыша вонью подвалов и схоронок – даже шевелиться и то, кажется, не хочется.
Вправо от взгорбка уходило влажное рисовое поле, ровно, будто по линейке расчерченное на чеки, влево, за небольшой дамбой, зеркально блестели гладью воды два озерца, которые охраняли люди в черной форме с нашивками на рукавах: эти озера были набиты рыбой, карасями и зеркальным карпом, любого, кто пробовал сунуться сюда с удочкой или с сеткой, встречали дробью, либо «коброй» – перечным газом, выедающим всякому любителю полакомиться дармовой рыбкой глаза.
Неподалеку от лежавшего человека влажно зеленела скошенная низина, в которую неуклюже спланировал аист – здоровый, голенастый, с угловатыми мозолистыми коленками, сгибающимися назад, поклацал клювом и неожиданно сделал проворный бросок в сторону.
Человек – фамилия его была Бобылев, – приподнялся на локте: интересно было, что же там углядел аист, птица в здешних местах редкая, обитающая все больше в Белоруссии, на российском западе, да в Прибалтике, но сейчас, когда ни зверю, ни птице нигде нет покоя, аистам, потерявшим свои гнезда и забывшим про извечные пути миграции, приходится селиться там, где менее голодно, а уж природные условия – дело второе, третье, восьмое, когда есть нечего, как в Абхазии, красота природы лишь раздражает…
Аист громко щелкнул клювом, в ответ на щелчок из травы стремительной пружиной выметнулась крупная серая змея, зашипела яростно, сделала бросок в сторону аиста, но аист на бросок даже не отреагировал, он хорошо знал, что может сделать змея, а чего не может. Змея снова сделала бросок в сторону аиста, но тот от нее даже не отшатнулся, начал рисовать длинными ногами круги около змеи. Змея с высоко поднятой головой сейчас была вроде бы как неподвижная ножка циркуля, некий центр ситуации, а аист – подвижной ножкой, которая вращалась вокруг центра.