В библиотеке пахло пылью, старыми страницами и каким-то особым спокойствием, которое Лена не любила. Она пришла не по своей воле – участие в школьном волонтёрстве было обязательным. «Помочь библиотекарю разобрать архив» звучало уныло ещё в расписании, а на деле оказалось ещё хуже.
Лена мрачно перелистывала пожелтевшие карточки книжного каталога. По углам ползли паутинки, и временами что-то сухое и лёгкое – возможно, трупики мух – вылетало из междустрочных щелей.
– Попробуй на верхней полке, там коробка с журналами 60-х, – крикнула из-за стеллажей библиотекарь Галина Васильевна. – Только аккуратно, они рассыпаются.
Лена вздохнула. Она забралась на стул и дотянулась до коробки, обмотанной бечёвкой. Картон поскрипывал, будто жаловался на забвение. Развязав узел, она увидела кипу потрёпанных тетрадей, каких-то папок, и в самом низу – блокнот без обложки, с пожелтевшими листами, исписанными аккуратным почерком чернилами.
Любопытство пересилило скуку. Лена села прямо на пол, прислонившись к стеллажу, и развернула первую страницу:
“12 ноября 1942 г.
Сегодня привезли ещё двадцать раненых. Госпиталь трещит по швам. Я не знаю, как нас хватает. Устала так, что руки дрожат. Но ушла последней, проверила всех. Один мальчишка – совсем как мой брат Коля – не дожил до утра. Почему именно он?”
Лена остановилась. Почерк был красивым, с плавными завитушками, а строки – простыми, почти будничными. Но в них было что-то… настоящее. Страдание, но без жалоб. Сила – но не на показ.
Она оглянулась. Галина Васильевна возилась с какими-то папками, не обращая внимания. Лена незаметно сунула блокнот в рюкзак. Это было не по правилам, но она почувствовала, что это – не просто бумага. Это – чья-то жизнь.
Вечером, лёжа в кровати с включённым ночником, она развернула блокнот снова. На фоне ссоры с подругой, игнорирующих родителей и нарастающей тревоги перед экзаменами, дневник этой незнакомой Анны звучал так, будто кто-то из другого времени держал её за руку.
“Я боялась. Не могу сказать вслух, но боялась очень. Первые раны, первая смерть. Как будто сердце схлопнулось. Но я должна быть сильной. Иначе зачем я здесь?”
Лена закрыла дневник. Она вдруг почувствовала, как у неё в груди разливается странное тепло – не совсем уютное, но точно настоящее.
