Читать Играючи! Сказ о том, как научить играть любого ребёнка. Издание второе, дополненное - Валентина Антонович (Юрчик)

Антонович Валентина Сергеевна, степень бакалавра Теологии БГУ, преподаватель этики, эстетики и культурологии, магистр в области начального инклюзивного образования ГрГУ. Сертифицированный международный поведенческий аналитик (IBA), куратор поведенческих программ и супервизор (CBA-S).

Социальные сети Валентины Антонович:

@valentina_osobyj_pedagog

t.me/igrivaya_aba

Там Валентина рассказывает о законах поведения, о детях, о последних исследованиях в области педагогики и психологии, отвечает на вопросы подписчиков, делится своим мнением по вопросам обучения особенной и очень особенной детворы.

Вот что она пишет о себе: «Я получаю огромное количество одних и тех же вопросов, полных боли и отчаяния. Читаю о ситуациях насилия над ребёнком. Слушаю о том, какие неэффективные стратегии используют специалисты, теряя мотивацию ребёнка и его драгоценное время. Я знаю, как помочь во многих ситуациях, и знаю, как легко и по-доброму объяснить это уставшему, вымотанному родителю.

Эта книга является первой в планируемой серии, посвященной игре и коммуникации особенных и очень особенных детей».

Я родилась в 1991 году, компьютер у меня появился уже во время учебы в университете в 19 лет, а телефон в 16 достался от папы, был он огромным и малофункциональным, играть там было не во что, кроме вездесущей змейки☺. Так что моё детство было наполнено книгами и играми. Точнее, нет, не так: ИГРАМИ, а потом и книгами.

Я помню кукол, домики для них, кроватки, машинки и гардеробные. Домики из коробок для обуви выходили что надо! Кроватки делались из кусочков доступной ткани, машинки из кастрюль и коробок поменьше. Куклы были тоже разные: классические советские пупсы и неваляшки, огромные, с круглыми наивными глазами (ох, не знали они, что их накроет игрушечная ветрянка… покраска волос краской… а потом и кардинальная стрижка… что уж теперь таить, жизнь у них часто заканчивалась выкрученной головой, так как обратно её, резиновую, закрутить получалось не всегда); модные, тонкие, красивейшие Барби из торговых центров соседней страны, которых я одевала то в покупные одежки, то в сшитые мамой платья, то в скрученные мной отрезы шелка, меха, шерсти (терпения на шитье у меня не хватало ни тогда, ни, собственно, теперь), которые я закрепляла резинкой для волос. В основном были куклы-девочки, но помню и брюнета Кена с кубиками пресса и загадочной улыбкой. Кен был тот ещё негодник, становясь мужем по очереди всем моим куколкам, и гигантским Машам, и нежным Софи. Остальным куклам, менее везучим в любви, приходилось соглашаться на брачные союзы с меховыми игрушками. Вообще моя комната напоминала игрушечный итальянский район-чик: жизнь напоказ, яркая, крикливая, толпа людей и зверей, и все то неистово любят друг друга, то страстно ругаются.