Введение
Арон Владимирович Перштейн родился в 1923 году в Советском Союзе и погиб в марте 1945-го, освобождая от нацистов Данциг (сейчас Гданьск).
Есть гипотеза, что поколение родившихся в СССР вскоре после окончания Гражданской войны, на aкоторое возлагались огромные надежды, не смогло выполнить свою миссию, поскольку большая его часть полегла на поле боя в Великую Отечественную.
Его представители должны были стать образцом Нового Человека.
Как воспитывались эти Новые люди? Что думали, о чём мечтали, на что были готовы?
Поколения их детей, внуков и правнуков сейчас, в переломном 2025 году, должны ответить на вопрос: как они видят будущее и в чём состоит их миссия?
Я принадлежу к первому послевоенному поколению. Мой отец – прошедший войну морской офицер, мама – ленинградская блокадница. До войны они вместе учились в школе в Валдае – небольшом старинном городке, расположенном ровно посредине между двух столиц. После войны, приезжая в Валдай, обязательно встречались с бывшими одноклассниками. Непременно поминали погибших. Таких было не меньше половины класса.
Один их них – Арон Перштейн, двоюродный брат отца. Его маму, потерявшую во время войны мужа и обоих сыновей, я регулярно навещала, но подробных рассказов о прошлом она избегала. И только после её кончины, разбирая документы, вдруг обнаружила важное свидетельство прошлого – дневник её старшего сына.
Подробный рассказ или, точнее, отчёт скромного парнишки о своих школьных днях. Рассказ длиною в полтора года, начиная с 1 января 1939-го и вплоть до лета 1940-го, когда он, окончив школу, поехал учиться в медицинский институт в Ленинграде. В марте 1945-го он погиб, освобождая от нацистов Данциг (сейчас Гданьск).
Тогда, 50 лет назад, я не сочла, что дневник может представлять общественный интерес. Но в то время подвиг погибших в войне с нацизмом чтили в моей стране по достоинству. Сейчас, когда этот подвиг подвергнут поруганию и в Латвии, где жила и похоронена мама Арона Перштейна, и в Польше, где прервалась его жизнь, я по-другому оценила важность дневника как живого свидетельства времени.
Меня поражает, что в дневнике 1939 года шестнадцатилетний Арон дважды упоминает город Данциг, где ему суждено было погибнуть через шесть лет. Вот запись от 3 июля: «За последние дни слежу за событиями в Данциге» и от 2 сентября: «Сегодня утром услышал по радио новую весть о международном положении. Германия окончательно присоединила Данциг, и германские войска перешли польскую границу. Бомбардируют важнейшие объекты Польши. Можно ожидать всего».
