Князь Владимир, сжимая в руке свернутую газету, чуть нагнувшись вперёд, сидел в кресле и пристально наблюдал за приближающейся к нему по столу мухой.
– Ближже… ближже… – Ничего не подозревающее божье создание все ближе подбиралось к тому краю стола, за которым притаился Князь. Сейчас он напоминал огромного кота, который с блеском в глазах наблюдает за приближающейся к нему мышкой.
– Вот… давай-давай… Ии… – замахнулся уже было Князь, но дверь распахнулась, порывом ветра муху снесло в окно, в комнату ввалился запыхавшийся Антипка.
– Княже… Уф… Ох… – никак не мог отдышаться тот.
– Да кто ж так входит! Кто ж так входит, ирод ты окаянный… Сколько мне вас еще учить, бескультурные вы собаки. Я же вам говорил – стучаться надо! Говорил или нет?! – Князь требовательно смотрел на Антипку, продолжая сжимать в руках бесполезную уже газету.
– Говорил… только… ух… – никак не мог отдышаться тот.
– А ежели говорил, то выйди вон и зайди как положено!
– Княже…
– Вон, я сказал!
Антипка молча выскользнул обратно за дверь, закрыл ее за собой и тихонько постучал.
– Да-да, войдите!
– Княже, там…
– Ну вот опять… Опять! Как я вас учил заходить ко мне, бестолочь ты окаянная, а? И день и ночь, и день и ночь ведь только и думаю, как культурный уровень в нашей стране поднять, темный вы народ. И вот так вы платите мне за доброту мою сердешную…
– Княже…
– Цыц мне тут! Не перебивай Князя! Где поклон, где поклон, я тебя спрашиваю, поясной при входе? Где пожелания здравствования?? Или может ты не желаешь, чтоб я был здоров? А ежели не здоров, то значит больной, а значит и… смерти моей желаешь?? Так это, что…. Измена получается??! Так я ж тебя… на кол велю!!!
– Дань привезли.
– Так что ж ты молчишь, изверг??! – Князь бодро засеменил к выходу из Терема. – Устроил мне тут… Культура то культура сё, понимаешь… Так войду, эдак войду. Нашел время!
– Так я же… – начал было Антипка, но Князь уже не слушал и выскочил за дверь.
– Эх, грехи мои тяжкие… – выдохнул Антипка и поплелся следом.
***
Вся улица была забита телегами с данью. Туда-сюда сновали слуги, перетаскивая в княжью сокровищницу различные ларцы, сундуки самых разных размеров, ковры, меха и прочие мелочи… У входа в сокровищницу стоял Добрыня и отмечал в списке все, что туда заносилось.
– Добрынюшка! Друг мой сердешный… – припал к его груди Князь, и попытался его обнять, но дотянулся только до предплечий. – А исхудал то как! А бледненький какой! Не бережешь ты себя в трудах своих тяжких!
