В этот раз Ёнсок не кричит, не орёт, она вопит. Пхан Джинхён не всегда вмешивается в эти сокрытые «групповухи» со своей младшей сестрой, однако сегодня остаться в стороне, совершенно точно – преступление. То, что происходит за закрытыми дверями этой ночью, не сравнится ни с одним эпизодом из предыдущих ночей. Но ведь нельзя же вот так просто взять и завалиться в спальню, а вдруг у девчонки штаны сползли, стыд гложет ещё с прошлого раза. Да и помочь по-настоящему брат вряд ли сможет. Когда Ёнсок снова заснёт, её кошмар почти наверняка повторится.
Джинхён сам будто заражён похожей бессонницей, перед глазами часто возникает перекошенное лицо, залитое не то по́том не то слезами, не то и тем и другим. Такой ужас на мордахе младшей сестрёнки долгие годы является персональным кошмаром Пхан Джинхёна. Ведь ничего нет страшнее, когда с важным для тебя человеком случается явно нечто плохое, а от тебя помощи, как от мотылька при пожаре.
Последний раз Джинхён видел свою кузину в настолько же неебическом раздрае, когда ей ещё девяти не было. Прошло десять лет. И больше ни разу Ли Ёнсок не находилась в столь пугающем состоянии, как в тот раз. Да кузены виделись не во все уик-энды, иногда месяцами не пересекались. Но ведь остекленевшие глаза не каждый день случаются, Джинхён бы точно узнал об эпизодах того масштаба.
Почему теперь, когда тётка с какого-то перепуга подселила к Пхану Джинхёну свою младшую дочь, и когда у брата с сестрой вроде бы даже отладился быт, тон-сэн начала вести себя словно щенок, которому лапу отрезают?
Джинхён больно зажмуривается и бьётся затылком о стену, задев угол картины. Блять! Интерьерной картины, вроде как обозначившей границу коридора, ведущего к Вив. Ли Вивьен Ёнсок. Вив, так Джинхён обращается к кузине в мыслях и в особенно неофициальные моменты, когда они с сестрой забывают о непреодолимой стене между ними. Да пошла она нахуй! Теперь Джинхён бьётся по рамке специально. Пёстрая дрянь. Всегда совершенно некстати и никакой сопричастности, – злится Пхан на картину, а думает о матери Ёнсок, о своей тётке, госпоже-директоре Ли, аджумме, так он эту женщину теперь называет. Или, наоборот, злится на аджумму, мать Вивьен, а думает о картине. Не хватает ещё этот эталон китча сейчас уронить. Грохот и бой стекла напугают Вивьен сильнее кошмаров. Джинхён прислушивается, затая дыхание, остерегаясь пошелохнуться – Ёнсок, кажется, успокоилась.
