Глава 1
Я бегу. Так быстро, как позволяет скользкая гниль полога. Лапы вязнут, шерсть спеклась, дыхание бьётся в рёбра и хрипит. Но я не останавливаюсь.
Утром выпал странный дождь, от которого сородичи принялись рвать друг друга зубами и когтями. Я ночевал под листом геликонии, проснулся от визга. За секунду до смерти глотки исторгают почти детскую обиду и удивление. Они всё ещё вибрируют на верхней ноте, когда владелец уже издох, отскакивают от намокших стволов и затухают эхом в подлеске. Я почти оглох от мертвецкого крещендо, втянул ноздрями воздух и захлебнулся в мускусной ярости.
И тогда я побежал. Мимо вспоротых животов, разбитых черепов, обмякших хвостов и разодранных глоток.
Я бежал, даже когда чьи-то зубы сомкнулись на хребте. Сманеврировал вправо, разбил противника о крупный корень, почти вышиб из себя дух, затормозил, но не остановился. Глаза затянуло пеленой.
Беглая диагностика показала разрыв тканей и повреждение межпозвонковых связок. Без сырья ремонт не сделать. Пока держусь на адреналине, но скоро задние лапы откажут. Хвост уже обвис и волочится, собирает комья грязи, снижает мне ход. Перераспределяю гормоны, в глазах проясняется. Но дальше только шагом. Через боль структурных повреждений.
Я прожил долгую жизнь, два десятка циклов. Собрал петабайты данных. Мои морфомеры израсходовали ресурс самовоспроизведения. Но я не хочу умирать. Не так.
Прижимаю нос к земле, раздуваю ноздри. Ищу падаль для починки. Если повезёт, наткнусь на полу разложившегося хомяка или мышь.
Я хотел уйти красиво. Кинематографично. Зарыться лапами в разогретый песок с видом на закат, утопающий в море. Или вглядываться в прозрачное небо выше облаков на горном пике. Но уж точно, не с прокушенным хребтом, в грязи и соплях.
Я чувствую смрад свежей крови и волокусь на одних передних лапах. Задние не отвечают, даже боли уже не чувствую. Глаза снова слепнут. На этот раз не от шока.
По-змеиному выползаю из подлеска, кувыркаюсь по склону и скатываюсь к ручью. Утыкаюсь в мягкое и склизкое. Вспоминаю колонию водяных хомяков, что жила здесь. Несомии, бывшие эндемики с Мадагаскара. Мы закреплены за одним сектором и часто обменивались данными. Теперь я лежу на их трупах и как пиявка-мародёр втягиваю морфомеры.
Пока идёт восстановление, все синапсы отключаются. Защитный механизм. Было бы невыносимо чувствовать, как части твоего тела пересобираются заново – клетка за клеткой. Есть время подумать.
