– Хворая была весь
– Что?
– Селение, говорю хворое было, – женщина достала пальцами из кружки травинку и облизав скинула на пол, – Болели часто.
Буд глотнул ароматного кипятка из своей кружки и посмотрел на кузутика, который смачно чавкал, жуя векошник*. Остроум поднял довольный и сытый взгляд, подмигнул бурдаляку и вернулся к кушаньям.
– Ешь, милок, ешь, – женщина встала из-за стола и пошла к печке, – Сейчас еще дам. Оголодал-то как, – она мягко провела рукой кузутику по голове.
– И что? Ушли все? – пытаясь вернуться к теме, начал Буд
– Нет, – как-то на распев проговорила травница, – Померли. А вот доможил-то, которого ищешь ушел с семьёй. У них мать померла-то, лихорадки забрали. Отец сороковину по ней справил, погрузил все на телегу, да уехал. А доможил-то у них Григорий был, мудрый старичок-то. Видать-то я его не видала, но, когда роды принимала, почуяла, слышала. Уж больно он семью любил. Травки мне советовал, какие помочь могут-то, – женщина не весело рассмеялась.
Буд положил голову на руки
– Где же мне искать его теперь? Леший Звонкого леса сказал, что в Яхонтовом я найду след.
Знахарка долго и пристально посмотрела на бурдаляка, потом перевела взгляд на бесенка
– Ну, прав был Хозяин вашего леса, след-то найти можно. Да, и ушли-то они наверняка не далеко. Сейчас-то ночи дождемся и поворожим.
Кузутик довольный сполз с пенька и в вразвалочку стал обходить стол, чтобы залезть в капюшон плаща
– Ты куда, милый?
– Сон не велик, да стоять не велит
– Да, ты же мой родненький, пошли на печку-то, я тебя подсажу, – травница засуетилась, склонившись и обняв бесенка за плечи повела его в сторону печи.
Векошник – пирог заправленный мясом
Бурдаляк молча наблюдал, как травница полошиться с бесенком. Уложив его и подоткнув мехом, она вернулась к столу
– У меня просто был такой, Велизаром кликали, – объяснила она, поймав взгляд Буда, – Хороший был кузутик-то, еще от бабки остался, – знахарка тайком убрала с глаз навернувшуюся слезу.
– Как вообще здесь оказались? – бурдаляк начал раскуривать табак, и выпустив облачко белого дыма невольно оглянулся вокруг.
Изба была явно запущена, и дело даже не в травах и кореньях, птичьих перьях и маленьких черепках, валяющихся на полу тут и то там. Чувствовалась усталость дома. Проем в стене затянут пузырем, таким старым, что он был практически полностью оплетен паутиной и практически не пропускал света. Веники из трав давно иссушены и все пожелтели, кузовки и крынки покрыты мхом и пылью. Стол в красном углу был, наверное, единственным чистым местом.
