– Государь Каталинского княжества просит твоей руки для своего наследника, – слова отца звучат, как приговор.
Отшатываюсь, едва не падая. Чудом зацепившись за края лавки, неловко опускаюсь, закрыв лицо руками. Голова кружится. Свет гаснет в глазах, заполняя мир тьмой. Сердце толкает холодной рукой страх, становится нечем дышать. Вот и пришёл этот день, которого я так боялась.
Потрясённо молчу, наблюдая, как отец меряет шагами комнату. И ему нелегко даётся этот разговор.
– Но я не хочу замуж, ведуньи не выходят замуж, – только и могу вымолвить я.
– Выходят, и ты об этом знаешь не хуже меня, – обрывает отец.
Выходят, знаю. На моих глазах наставница вышла замуж, нарожала детишек. Вот только доля ведовская не отпускает. На семью почти нет времени. Я предпочитаю оставаться одна.
– Вспомни о судьбе матери, – привожу последний и, как мне кажется, весомый довод.
Смерть моей матери от запертого дара, который она не использовала, потому что была княгиней – страшный кошмар отца. Он уже много лет винит себя в её смерти, и даже новая женитьба не смягчила чувство вины.
– С тобой так не будет, – отец стучит кулаком по столу. – Я с него слово взял.
Не верю я в клятвы перед свадьбой. После того, как обрёл желаемое, всё быстро забывается.
– Его сын поклялся на капище, что даст тебе возможность развивать свой дар, – отец непреклонен, он верит слову князя. – Ты будешь в безопасности, Валери.
Если он что-то решил, то изменить его решение практически невозможно.
– Ты уверен, что княжич сдержит слово? Ты же не сдержал, – в сердцах выкрикиваю я.
Спокойно, Валери, спокойно. Ты ведунья, а значит, должна держать себя в руках. Негоже поддаваться гневу.
Но отчего же тогда хочется разгромить батюшкину комнату.
– В чём я нарушил своё слово? – удивлённо ползут вверх брови князя Ярослава, а на лице появляется тень недовольства.
– Обещал насильно не выдавать замуж, – кричу я.
– Тебе в Макошин день исполнится двадцать лет, – жёстко произносит отец. – А ты всем отказываешь. Засиделась в девках. Жениха я тебе нашёл хорошего, не противься.
По-детски топнув ногой от бессилия, я выбегаю из комнаты. Вжавшись в деревянные стены терема, я силюсь понять, что это сейчас было.
Может, оморочил кто отца? Вот он и несёт дичь. Как же я так опростоволосилась: Не посмотрела на отца ведовским взглядом, проглядела морок.
