Из лаборантской раздавалось мерные постукивания воздушного нагревателя – его поставили перу недель назад после того, как несколько молоденьких сотрудниц одновременно слегли с тонзиллитом. По-хорошему, пустая трата баллов, лучше бы прикупили новые камеры для выращивания бактерий.
Дин нехотя оторвался от стекла, огораживающим зону эксперимента. Здесь происходило массовое деление невидимых обычному глазу клеток. Но очки, похожие на маску сталевара из прошлого, вполне себе справлялись с задачей. Он рассматривал то, как тестовое вещество практически полностью выкосила нежелательные клетки с общей картины ткани. Рак крови – болезнь на девяносто процентов неизлечимая в двадцать первом веке, сейчас уже не представляла серьезной опасности. И уже несколько лет в лаборатории крупного Магнитского института, проводились эксперименты по модифицированию вакцины. Как говорил Мерек, руководитель подразделения, до прорыва осталось всего ничего. Это «ничего» все продолжалось и продолжалось, и Дин задерживался на работе и задерживался.
Ему в прошлом месяце исполнилось двадцать семь, и он с ужасом осознал, что ничего не успел. А все виной введение вездесущих чипов памяти, ужасная несправедливость. Вот если бы не она… Но, к сожалению, после Третей мировой войны, человечество, ступившее на тропу возрождения, решило перестроить систему ценностей. Повсеместно. Теперь знания превратились в валюту, в власть и проклятие. Хотя изначально планировалось, что их наличие поможет избавиться от неравенств. Ну, получилось это плохо. Да, теперь не было голодающих, люди имели крышу над головой, да, меньше времени стали тратить на обучение. Но, как и всякая горизонтальная структура, постепенно общество возвращая себе форму пирамиды, на вершине которой оказывались те, чья информация была столь уникальной, что за нее готовы были отдавать тысячи баллов. Теперь они заменяли деньги.
После глобальной перестройки информацию записывали на чипы, встраиваемые в небольшую биоинженерную конструкцию, похожую на флешку, выращенную из биоматериала. У большинства она располагалась за левым ухом, прямо над выпирающей частью черепа. В общем, владельцы уникальных знаний оказались высоко, а те, кто попроще, застряли на месте. Так как Дин.
Вечерами в комнатушке, какую ему выдали при поступлении на работу, он только и делал, что злился. То есть, начиналось все вполне безобидно, он заваривал чай, доставал из контейнеров котлеты из синтетической говядины, смотрела на мирно мигающий светильник, а затем со всей дури швырял тарелку об пол. Она конечно же не билась, высокотемпературный пластик в целом отличался живучестью. Злоба, довольно щурясь, вбиралась к свету, распихивая ребра. Она радовалась долгожданной свободе и шептала о несправедливости хозяину. Дин с ужасом понимал, что застрял на веки вечные на одном месте, как лягушка в формалине. И всплыть ему не удается.
