Читать Castlevania. Наследие игровой саги - Джанни Молинаро

Мое раннее детство прошло в Индии, и видеоигр в нем не просто не было – я даже вообразить не мог, что нечто подобное реально существует. Самое первое воспоминание по теме – пиксельная картинка из Sonic The Hedgehog на обороте журнала, который дедушка привез из очередной поездки. Что это за персонаж, откуда он – я понятия не имел, но сразу понял, что вижу что-то донельзя крутое. А главное – мне немедленно захотелось разузнать об этом побольше.

В пять лет я узнал, что на свете есть Game Boy. Ни до, ни после я ничего не желал настолько же страстно, как заполучить эту консоль. Наконец этот великолепный предмет – блестящий серый Game Boy – оказался у меня в руках. И двадцать семь лет спустя я с гордостью заявляю, что язык видеоигр повлиял на меня не меньше, чем английский, а то и сильнее. Как и многие другие миллениалы, я понял, что гейминг – не просто пассивное погружение; видеоигры сформировали калейдоскоп звуков и образов, из которых состоит моя жизнь, изменили меня на генетическом уровне.

А потом со мной случилась Castlevania. Она была не такой, как другие игры. Темной, а не светлой. В то время как большинство гейм-дизайнеров делали упор только на игровой процесс и внешность персонажей, в многочисленных частях Castlevania атмосфера становилась не менее важным элементом, можно даже сказать – самостоятельным действующим лицом. Миры первых видеоигр отличались узостью, а эпизоды Castlevania развивали идею широкой вселенной.

Несмотря на мрачную тему, серия была наполнена контрастными тонами – этот эффект достигался благодаря искусному применению различных оттенков: глубокого синего, насыщенного фиолетового, ярко-зеленого.

Castlevania стала одним из первых примеров влияния глобализации на творчество. Она использовала архетипы и клише, характерные для европейской культуры, и заново воссоздавала их через призму японской, рассказывая на языке видеоигр историю, понятную каждому. Это смешение породило одну из самых легендарных игровых серий в истории, отличающуюся причудливой эстетикой.

Я пришел к убеждению: если что-то считалось «высоким искусством» в некий период, это вовсе не означает, что история и будущие поколения будут с этим согласны. Те, кто не воспринимает игры как художественную форму, попросту отстали от жизни. Большинство великих творцов получили признание лишь после смерти, поскольку опережали свое время. И я уверен, что пионеров видеоигр тоже просто не успели оценить по достоинству. Но еще оценят – всего через несколько десятков лет.