Я никогда не любил участвовать в громких делах. Сам по себе – человек скромного склада, сдержанный, системный, любящий порядок больше, чем правду, и человеческий разум больше, чем любое правосудие. Моя работа – понять, вменяем ли человек. Не судить. Не решать, что справедливо. Лишь фиксировать:
способен ли он понимать суть и последствия своих поступков.
Именно поэтому, когда ко мне поступило дело №437/ПСЧ, я воспринял его как рутинное. Подсудимый – мужчина, 32 года. В прошлом врач. Умный, сдержанный. Хладнокровный.
На бумаге – несчастный случай. Двое погибли при разных обстоятельствах, с разницей в три дня. Статистика любит совпадения. Прокурор – нет. Прокурор хотел крови. Он утверждал, что перед ним не просто подозреваемый, а исполнитель, стратег, убийца, обвинивший в бездействии систему и решивший «восстановить справедливость» собственными руками.
Когда я впервые увидел его – он был спокоен. Ни паники, ни бравады. Его лицо больше говорило не «я не виновен», а «я всё
уже рассчитал». Именно тогда я понял: он не боится тюрьмы. Он боится потери смысла.
– Я хочу, чтобы вы поняли, – сказал он. – Не защитили, не
оправдали. Поняли. Только один человек в этой стране должен знать, что всё имело свою логику. Если она покажется вам
безумием – значит, так тому и быть.
Он рассказал. По частям. Сначала – о жене. Она была на восьмом месяце беременности, когда в дом ворвались двое. Известные личности – один из них брат прокурора. У него были связи, влияние, компромат на половину верхушки государства. Второй – его напарник, «исполнитель грязной работы».
Странно, что он сам пошел на это, а не отправил кого-то. Они искали что-то. Не деньги. Не украшения. Они искали файлы.
Они искали флешку – улики, которые его сестра, журналистка, спрятала в их доме за сутки до исчезновения. Он даже не знал, что она это сделала.
Он позвонил в полицию. Его жену увезли с внутренним кровотечением. Малыш не выжил.
Он не спал трое суток. Не ел. Не кричал. Он просчитывал.
Мне не нужна была месть, – говорил он. – Мне нужна была справедливость. Если закон не работает, значит, кто-то должен взять на себя его функции.
Я спросил, чувствует ли он вину. Он посмотрел на меня так, как будто я задал глупейший вопрос.
Когда вы давите крысу, которая пыталась перегрызть вашему ребёнку горло – вы чувствуете вину?
