Мужик и смерть
Жил себе в дикой глуши, в хате, что больше на курятник походила, мужик по имени Панько. Лицо у Панька было такое, словно его комары искусали, да не простые, а адские – все в рытвинах и оспинах. И был он такой же противный внутри, как снаружи. Скупердяга, каких свет не видывал! Копейку лишнюю не потратит, скорее у соседа последнюю курицу украдет.
И вот, почуял Панько, что дух из него вон лезет, что сама Смерть, костлявая пани, уже за ним костлявой рукой тянется. Затрясся Панько, как лист осиновый, не хочет он в землю сырую, не хочет! Слишком много добра нажил, чтобы с ним прощаться.
Спрятался Панько в погребе, залез в бочку с солеными огурцами. Воняет там нестерпимо, но Панько терпит, лишь бы только Смерть его не нашла.
И вот, слышит он – скрипнула дверь в хату. Вошла Смерть, вся в черном, с косой острой, как бритва. Ищет Панька. Обошла она хату, заглянула в хлев, в курятник, а Панька нигде нет.
Рассердилась Смерть, нахмурила брови, черные как воронье крыло. "Ну, Панько, – говорит она, голосом таким, что земля дрожит, – где ты ни спрятался, а от меня не уйдешь!"
Тут Панько, сидя в бочке с огурцами, как завопит: "Здесь я, здесь! Не тронь меня, Смерть проклятая! Я тебе золота дам, земли отпишу, только оставь меня в покое!"
Смерть ухмыльнулась, зубы у нее желтые, кривые. "Золото мне твое ни к чему, земля твоя мне не нужна. Мне душа твоя нужна, Панько! Душа твоя черная, грешная!"
Тут Панько и придумал. Он ведь, хоть и скупердяга был, а на хитрость горазд.
"Хорошо, Смерть, – говорит он, – бери мою душу. Но только сначала помоги мне огурцы из бочки достать. Уж больно они вкусные, да только сам я не вылезу, старый стал."
Смерть, хоть и бессмертная, а до чужого добра охоча. Залезла она в бочку, да и застряла там, костлявая коленка в горловине застряла.
А Панько выскочил из погреба, дверь запер да и на замок ее. Сидит Смерть в погребе, воет, ругается, а Панько хохочет: "Сиди там, Смерть, пока я не разрешу! Будешь знать, как к честным людям приставать!"
Просидела Смерть в погребе три дня и три ночи. Завоняло там огурцами, гнилью, да и самой Смертью. Наконец, не выдержала она, начала Панька умолять: "Выпусти меня, Панько! Я тебе клянусь, что больше тебя не трону! Я тебе век воли дам!"
Панько подумал, подумал, да и выпустил Смерть. Только взял с нее клятву, что она не только его не тронет, но и всю его семью, и всех его соседей.
