Вечер начался со скандала. Марина горько плакала, сидя на кровати и прикрывая лицо руками, а неё муж, Виталий, отчаянно жестикулируя и приводя все новые аргументы в пользу аборта, продолжал сокрушаться о том, как же она все таки смогла забеременеть.
– Да, возможно я где-то не сдержался, но я ведь сказал
тебе в тот день, что лучше было выпить таблетку! – всё
громче ударялся голос мужа о стены комнаты.
– Это не просто таблетки, они очень плохо действуют на организм, – сквозь слёзы оправдывалась девушка, – Я
же не могу их принимать постоянно, это экстренная контрацепция.
– Да уж лучше выпить эту чёртову таблетку, чем потом с
ребёнком возится! Да я не потяну финансово вас всех, —
орал мужчина, – Мы живем в двушке, у меня зарплата не такая большая, мне ещё учится нужно! А ты тут решила рожать?!
– Я ещё ничего не решила.
– Да тут и решать нечего! Нам ещё тех двоих
воспитывать нужно, – махнув рукой в сторону
противоположной от себя стены, выплеснул Виталий.
– Я поняла тебя…
– Наконец-то, – громко выдохнув с облегчением и
пригладив свои волосы, подитожил мужчина, и
добавил, – Так, мне завтра рано на работу вставать. Я ложусь спать. А ты не плач, там ещё нет никакого ребёнка, только клетки и всё.
Виталий присел на кровать, заметно успокоившись, приобнял плачущую жену и повторил:
– Так будет лучше, для всех нас. Не хочу, чтобы ты
расстраивалась.
Марина была в растерянности, слова, которые он произнес, шли вразрез с тем, что он кричал несколько мгновений назад. Любящий заботливый муж, который готов был ее носить на руках, сдувать пылинки и успокаивать, прижав к себе, в один миг отказался от своего ребёнка и от неё. Это было больно. Больно осознавать свою ненужность. Кроха, который зарождается в ее животе, уже сейчас никому не нужен. Ещё больнее было предательство и осознание, что он не хотел брать ответственность за свои же действия. Её здоровье в миг стало для него менее важным, чем его собственное представление о благе. Девушка вытерла слёзы, на автомате ответила на объятия супруга и сразу же отринула от него, словно прикоснулась к чему-то чужеродному и неприятному. Душевная боль дополнилась страхом, а после и отчаянием.
«Уж лучше так, чем родить и остаться одной с тремя
