Группа катастрофически не успевала до рассвета выйти к своим. Поиск – мероприятие мало предсказуемое. Вот и в этот раз все, вроде, прошло гладко: прошли нейтралку, просочились сквозь часовых и дозорных, ушли в тыл. Все без сучка и задоринки. Но взять языка не удалось. Постепенно накопилось отставание: там чуть-чуть, там чуток, здесь совсем немножко, и все. В шахматах это называется ЦЕЙТНОТ. Наступающий рассвет безжалостно растворял темноту… Оставалось одно – уйти дневать на нейтралку, чтобы ночью вернуться за языком. Что и было сделано. Недалеко от Турецкого вала забились в воронку, набросав сверху сухие кураи и перекати-поле. Командовал группой старшина Яковец, средних лет, крепыш с ворошиловскими усами. Он упал на плащ-палатку и уже сквозь сон, не поворачивая головы, процедил:
– Всем спать, Егоров бдить. Отползи от нас и смотри тихо, только наблюдай. Если чё, брось в нас патрон. Гляди, заснешь или засветишься, не дожидаясь немца, сам прибью.
Солдаты, сбившись на дне, мгновенно заснули.
Егоров чуть отполз от воронки, залег в старую стрелковую ячейку и осмотрелся.
– Неплохо залегли, – подумал солдат, – наблюдать нужно только слева, там где-то дорога, ну и с тыла. Вдруг немцы будут выходить к своим после поиска. Тоже, небось, рыщут ночами. Вперед можно не смотреть. Хоть и недалеко от немецкой траншеи, проходящей по гребню вала, склон очень крут, да и дно рва заросло молодой порослью ежевики и терна. Сами сунулись туда ночью, но через сплетение гибких ветвей и колючек тихо пройти там было просто невозможно.
– Эх, вздремнуть бы. Голова просто раскалывалась. Неделю назад группа, в которой был Егоров, попала под артиллерийский обстрел, и его слегка привалило взрывом. Пока пришел в себя, выполз из-под земли и продрал глаза, налет уже прошел. То, что его завалило, посчитали везеньем, ведь взрыв произошел буквально в нескольких метрах. Организм молодой – выдюжит. А голова болит? Ничего. Поболит и перестанет. Приговор военврача – легкая контузия.
Темнота уже почти растворилась. С моря потянулся рваный туман. Тишина. Так тихо становится только перед самым восходом.
Надо сказать, Егорова назначали в поиск не всегда. Был он снайпером, а в разведке с винтовкой не очень удобно. Но старшина иногда, в особых случаях, брал его с собой. Оставлял в стороне от группы наблюдать и, в случае чего, огнем уничтожать приближающегося противника издалека. Несколько раз этот прием спасал группу и обеспечивал успех. Стрелял Егоров очень быстро и метко, практически навскидку. Впечатление такое, что даже не глядел в оптический прицел. Хотя, надо сказать, над ним Егоров просто трясся. Снимал, прятал от дождя, протирал, постоянно что-то регулировал. Прицелом его наградили после того, как он из обычной винтовки за месяц нащелкал тринадцать немцев. Вот и сейчас, прикрывшись сухой травой, он, в ожидании рассвета, прилаживал на него собственное изобретение – трубку, сшитую из голенища сапога, чтобы линза не бликовала на солнце.
