Саша спешил на работу. Вот уже несколько месяцев он подменялся, только чтобы работать во вторник. По вторникам приходила она. Занимала вторую кабинку, просила соединить с Калининградом и долго-долго разговаривала.
– Привет. Я скучаю. Сегодня гуляла по набережной и вспоминала наши белые ночи год назад. Ты забыл у меня свой бритвенный станок. А под окном уже распустились первые подснежники.
– Точно, станок. Сможешь отправить мне его почтой? Дорогой, финский. Где ещё такой куплю.
– Ты нескоро приедешь?
– Пока не получается, работа. Может быть летом.
– Летом… Съездим в Петергоф? Ты ещё там не был. И на залив. Знаешь, когда волны касаются ступнёй, песок щекочет ладони, а солнце заигрывает с тобой…
– Прости, нужно бежать. До встречи.
Саша затаив дыхание слушал, после сухо говорил, что Калининград отсоединился, провожал её взглядом и ждал следующего вторника.
– Привет. Сегодня собирали с детьми скворечники, такие смешные получились. Я пришлю тебе фотографии. А после у ручья пускали кораблики и призывали тепло. Хороший класс, смышлёные. Так надоел дождь, хочется солнца. У тебя как погода? Ты не болеешь? Я вместе со станком отправила тебе жаворонков. Сама пекла.
– Умница. Да нет, не трать деньги на снимки. Лучше ещё печенья или булочек. Я в порядке. Работа, дом, работа.
– Я скучаю…
– Ага. Ладно, побегу.
Саша любовался ею и ненавидел того, из Калининграда. Диспетчер каждую неделю наблюдал, как она склоняется над трубкой в кабинке и будто скукоживается в любви к этому возведённому в неземной ранг гадкому человеку. Ему хотелось кричать. Встряхнуть её за плечи, попросить очнуться, но разве он смел? Скромный, немолодой уже инвалид. Он мог рассчитывать только на должность телефониста, которая досталась ему лишь потому, что с начальником он когда-то служил вместе и прикрывал в бою его спину. Но не на любовь, нет.
