*
Тёмная, мрачная, угрюмая ночь как сажа. Вороной, смоляной, угольный вихрь с оттенком вороньего пера закручивал веревку жизни. Чернильные, тушевые мысли блуждали вокруг не позволяя агатовому, обсидиановому блеску наших драгоценных душ вспыхивать. И нет конца зловещим, негативным печальным и опасным словам, что бьются о нас, разбивая и калеча. Тайный, скрытый, неизвестный смысл человеческого бытия, в котором мы блуждаем, подобно слепым овцам с пустым сердцем и нулевой значимостью.
В кромешной темноте было особенно трудно пробираться. Ноги не желали двигаться, а тело болело. Наталья вытянула руки вперед и охнула. Белоснежная птица разрезала мрак тягучего сна. Ее перышки переливались, слегка поблескивая, когда женщина разглядела человеческое лицо с плотно сомкнутыми веками.
Отвести взгляд было невозможно, ведь свет, что излучала маленькая птичка проникал в душу. Слегка покружившись, пернатая села на плечо Натальи. И так сделалось хорошо и легко на сердце, словно женщину подхватили под руки ангелы и понесли вверх, все выше к Богу.
– Господи! – выдохнула беременная женщина и проснулась.
Наталья Никонова была уже в зрелом возрасте. Семья у нее бедная крестьянская. К тому же бог не обидел детками, их уже было трое: дочка Мария и два сына – Михаил и Иван. Жили они в селе Себино Тульской губернии, недалеко от знаменитого Куликова поля. На небольшом удалении от них местный помещик, граф Юрий Александрович Олсуфьев, организовал приют для сирот, таких раньше было достаточно: умирали родители или не могли прокормить своих деток. Аборт же считался тяжким грехом, что упадет на головы убийц. Тогда и было решено отдать еще не родившегося четвертого ребенка в приют – из-за невозможности прокормить малышку…
А теперь этот сон заставил женщину трепетать и сомневаться. Она все вспоминала эту птичку, которую так хотелось прижать к груди, словно новорожденного ребеночка, что скоро выпорхнет из ее лона и полетит по жизни без поддержки родителей.
Слезы потекли по впалым щекам, смахивать их Наталья не хотела, она погладила круглый большой живот.
"Может, это знак и нельзя нам отдавать родное дитя." – подумала она, и словно услышав ее мысли, маленькое существо зашевелилось в желании выбраться наружу.
– Тужься, девка. Старайся. Без старания, ни одна тварь не рождается, – бурчала бабка-повитуха, запуская свои руки в кровавое месиво.
