Вечер пах водой и опавшими листьями. Ветра не было, и редкие прохожие несли в руках уже свернутые зонты. Она шла по вымытой дождём улице. Стук её каблуков смешивался с гулом машин, проносившихся мимо, а в темнеющем воздухе не было ничего, кроме фонарного света. Её мысли медленно плыли, сменяя одна другую, и ни одна из них не задерживалась надолго. Ей хотелось, чтобы эта дорога никуда не вела – хотелось просто идти и никуда не приходить. Закончился ещё один день, такой же безликий, как сотни других. Дома её никто не ждал, но к этому она давно привыкла. Сколько ещё раз она вот так же будет отсчитывать шаги по мокрому асфальту? Сколько ещё раз будет прятать коченеющие руки в карманы своего тонкого пальто? Раньше эти вопросы не давали ей покоя. Теперь она просто научилась с ними жить.
Дорога, по которой ей так хотелось идти вечно, всё же неумолимо завершалась. Она свернула во двор, рассеянно наблюдая за своей собственной тенью. Вдруг к её тени присоединилась ещё чья-то.
– Девушка, извините, а можно с вами познакомиться? В тусклом свете, отбрасываемом чужими окнами, она увидела аккуратно одетого мужчину лет сорока, ведущего на поводке большую породистую собаку.
– Простите, я как-то не привыкла знакомиться таким образом.
– Может быть, стоит попробовать?
– Я так не думаю.
– Что ж… Жаль. Ну, всего доброго вам.
– И вам тоже.
Она достала из сумки ключи, открыла тяжёлую дверь и вошла в полуосвещённый подъезд с грязно-зелёными стенами. Кряхтящий лифт доставил её на тёмную площадку. Она на ощупь отыскала замочную скважину, вставила и повернула ключ. Шагнув в знакомое тепло своей квартиры, она привычным движением включила свет и неслышно вздохнула. Вот и дома. Теперь – горячий душ, удобная одежда, бокал красного вина и старый альбом с фотографиями.
Она уютно устроилась на диване, подобрав под себя ноги. На столе горела свеча, а на коленях лежал толстый альбом, вобравший в себя все самые яркие и счастливые моменты прошлого. Прошлое… Какое странное явление. Оно есть, и в то же самое время его нет. Точнее, оно есть, потому что его уже нет. И при всём этом мы почему-то так трепетно относимся к нему. Планомерно складываем его в большой пухлый чемодан и волочим за собой – порой через силу. Медленно переворачивая страницы, она перебирала сокровища своего чемодана, перекладывала их с места на место, выстраивала в цепочки и снова перемешивала. Каким бы глупым ни было это занятие, оно почему-то успокаивало и утешало. Разворот за разворотом она снова переживала то, что когда-то волновало и тревожило, то, что заставляло смеяться и то, что терять было необъяснимо больно. Но боль как таковая уже ушла – остались лишь её отголоски, застрявшие где-то в груди. На место боли пришла благодарность и лёгкая грусть. Благодарность – оттого, что всё это когда-то было. Грусть – оттого, что всего этого уже нет.
