* * *
В семнадцать лет Таня могла лишь предполагать, но на самом деле и понятия не имела, как жизнь может измениться, можно сказать, оборваться за полсекунды. Яркая, счастливая и, казалось бы, очень долгая – становится воспоминанием, а затем серая и полная скорби. Таня знала, что такое скорбь, но по-настоящему понять не могла, так как никогда этого не испытывала. Она, наверно, вряд ли поняла, что скорбела, когда стояла между двух могил на загородном кладбище. Серый камень, из которого были сделаны надгробия, истощал печаль и холод. И Таня это чувствовала уголком сердца, большим замёрзшим уголком. «Простите меня, пожалуйста! Простите.» Смерть была так близко к ней, дотронулась до неё, но прошла мимо. Старая карга с косой только усмехнулась и клацнула зубами.
Тогда, ночью, часу в первом, Таня помнила большую спину отца перед собой, напряжённое гудение автомобильного мотора, тихое сопение брата, Коли, на соседнем сидении. Кондиционер гудел – приятно остужал, машина слегка вибрировала и этим усыпляла. Первыми поддались сну Коля и мама Оля. Мама спала как убитая. Перед тем, как расслабиться в машине, она встала в шесть утра и бодрствовала почти восемнадцать часов, и пять из них в своей однодневной командировке, затем прошлась по магазинам в дорогом торговом центре, уж так повезло попасть на распродажу, и остаток времени провести в машине. Семилетний Коля вслед за мамой ходил по примерочным, получил школьную форму и так понравившееся ему милый красный пиджачок на первое сентября. «Если бы он знал, что учится не так уж весело.» Такой двухчасовой поход утомил младшего брата – тоже спал. Но не крепко, на редких кочках он приоткрывал глаза и опять закрывал. Папа Володя сумел уснуть в машине днём, пока его семейство было съедено на два часа стеклянными дверьми торгового центра, но с зевками вёз себя и семью домой. Таня хотела следовать его примеру, да только зевки были чаще раза в два, и веки утяжелились куда сильнее, чем хотелось. За окном она ничего толком разглядеть не могла, но точно знала, что они движутся быстро. Даже, наверно, слишком.
– Нам ещё долго? – Таня подняла взгляд на папин седеющий затылок.
– Нет, – послышался голос отца. Таня уловила, что он на неё смотрит через зеркало заднего вида. Взгляд у него уставший. Девочка протёрла глаза.
