В одном старом районе большого города, где между новостройками ещё уцелели дома с деревянными ставнями, стоял дом № 11. С виду он был неприметен: облупившаяся штукатурка, вечно мигающая лампа у подъезда, запах подвалов и времени. Но было в нём то, чего не знал почти никто.
На чердаке дома № 11 жили коты.
Не обычные, конечно. Эти не гонялись за мышами (в подвале давно обитала цивилизованная колония крыс, с которыми коты однажды подписали мирный договор), не устраивали ночных концертов и не требовали еды.
Каждый из них хранил что-то важное для людей.
Серый Мартин хранил тишину. Рыжая Агата – сны жильцов. Чёрный с белой лапкой Томас следил за временем: чтобы часы не останавливались, будильники звонили и никто не опаздывал в школу или на работу. А белая кошка Мира хранила надежду. Самое хрупкое и ускользающее чудо из всех.
Коты почти не показывались людям. Иногда кто-то мог услышать мягкие шаги по лестнице ночью или заметить тень в окне чердака. Но всё списывали на воображение. Люди вообще редко верят в то, чего не могут потрогать.
Так продолжалось годами. Коты берегли дом, а дом – дышал, жил и оберегал своих. Даже когда вокруг начали расти офисы и высотки, дом № 11 стоял на месте, будто его кто-то невидимый держал лапами за основание.
Однажды в дом въехала девочка Лина. Ей было девять, и она ненавидела переезды. Особенно этот. Папа ушёл, мама всё время работала, а новая квартира пахла чужими людьми.
Лина сидела на подоконнике, смотрела на серый двор и молчала. Мама, как обычно, торопилась, говорила по телефону и даже не заметила, как Лина перестала отвечать.
В первую же ночь она проснулась от ощущения, будто кто-то сидит у неё в ногах. Открыла глаза – никого. Только на подушке осталась белая шерстинка. И как-то сразу стало не так страшно.
Утром её телефон снова показывал правильное время (часы сбились ещё до переезда), а за окном цвела сирень. Хотя по календарю было ещё рано.
Лина не знала, что чердак проснулся. Белая Мира почувствовала: кто-то внизу её очень-очень ждёт.
На следующий вечер Лина решилась подняться на чердак.
Это было глупо, она знала. Мама бы не разрешила. Но во дворе не было ни одного ребёнка, школа казалась чужой, а в квартире – слишком тихо, как в музее, где нельзя трогать воспоминания. Чердак звал.
Лестница скрипела. Лина поднималась осторожно, слушая каждую ступеньку. И вдруг – щёлк! – лампа вспыхнула тёплым, золотистым светом. Не холодным, как в подъезде. Почти домашним.
