Читать Ласточка - Алексей Черкасов

© Черкасов А.Т., наследники, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

На грязном подоконнике слабо мерцает ночной светильник. По черным стенам закоптелой избушки, увешанным хомутами, уздечками, шорками, шевелятся густые тени. За крошечным окном – майская, темная, дождливая ночь.

Горный техник Никита Корнеев все еще не может заснуть. Он только что приехал из тайги и вот решил переждать непогодицу в конюховской избушке. Бездорожье, ненастье, трудный перевал через Ермолаеву гриву так измотали Никиту, что ему все еще кажется, что он продолжает утомительный тряский путь в седле на своем широкогрудом иноходце.

А здесь, в Курагиной, в доме Трифона Аркадьевича, – Ольга. Никита думает об Ольге Федоровой. Прошлым летом она работала в своем потаенном местечке в тайге и добыла много золота. А теперь что-то зажилась у дяди и как будто не торопится. Может быть, оставила навсегда прииск, тайгу?..

В полуболотных сапогах, в кожаных брюках, в гимнастерке под армейским ремнем, Никита лежит на широкой жесткой скамье, смотрит в потолок, хмурит лоб. В изголовье у него – седло. Забрызганный грязью мокрый брезентовый плащ брошен на пол. В углу, подле окна, стоит многозарядный американский винчестер. С этим ружьем горный техник Корнеев вернулся некогда на прииск Благодатный из партизанского отряда Мамонта Головни.

За тонкой стеною из плах – конюшня волисполкома. Никита слышит, как соловый иноходец копытит деревянный настил в стойле. Иноходец такой же неугомонный, как и его хозяин. Папироса тухнет в руках Никиты. Светильник в щербатом блюдце мигает от нагара на холщовом фитиле: мерцая, он слабеет, оседает. А там, за окном, дождь шумит и шумит…

В избушку, не торопясь, вошел Трифон Аркадьевич, управляющий волостной конюшней. Взглянув на засыпающего горного техника, тронул двумя пальцами колючие, торчащие рыжие усы, спросил:

– Спишь, Никита Андреевич?

Никита приподнял голову.

– Придремываю, – ответил.

– Мда-а. Так-так…

Трифон Аркадьевич важно, по-хозяйски, прошелся по избушке, звучно втянул затхлый воздух, потрогал хомуты, уздечки, пощупал пальцами добротность сыромятных гужей. Потом вытащил из кармана мокрой тужурки массивные часы «Павел Буре», посмотрел время и тогда уже, выпятив грудь и картинно выбросив вперед ногу, начал: