Квартира на первый взгляд выглядела богатой, однако на второй взгляд становилось понятно, что это «следы былой роскоши». Она была тесно заставлена дорогой, но давно выпавшей из современных модных тенденций мебелью. Хрустальные люстры висели везде, кроме ванной и туалета, но из скрипучего паркетного пола под нашими ногами вылетело порядочное количество дощечек. Картину дополняли старые обои и осыпавшаяся во многих местах штукатурка с потолка.
Вместе с тем поражало даже не это, а огромное количество различных предметов, от мелких статуэток до килограммовых ваз, заполнявших почти всё пространство комнат. Они занимали любые доступные для их размещения поверхности и ниши – столы, тумбочки, трюмо, выглядывали из-за стеклянных дверок модных когда-то стенок. В книжных полках не было книг, они были заполнены чайными сервизами, расписанными весёленькими цветочками. Даже подоконник был заставлен столовыми приборами непонятного предназначения, из которых я распознал разве что солонку. Такое обилие вещей давило на психику и заставляло инстинктивно держаться подальше от мебели, в середине комнаты.
Но посередине комнаты лежал женский труп.
– Спичкин, доложи об убитой, это же твой участок. – Майор Круглов сказал это, даже не посмотрев в мою сторону. Для него я был чем-то вроде поиска в «Гугле», который в нужный момент можно включить, а потом выключить за ненадобностью.
– Сидоренко Марфа Васильевна, в доме все зовут её Процентщица.
– Почему?
– Она давала в долг, причём под нехилый процент. А кроме того снабжала по завышенной цене местных пьянчуг спиртным после закрытия магазинов и утром, на опохмел.
– А как к ней относились её клиенты?
– Пьянчуги на неё не обижались.
– Не обижались? Но ведь кто-то из них, скорее всего, её и убил!
Это высказал авторитетное мнение Вадим Свирский. Он недавно окончил столичный ВУЗ, чуть ли не академию. Мы с ним ровесники, но он заставил всех звать себя по имени-отчеству. А, самое главное, его отец полковник нашего областного УВД. В общем, Свирский – будущий мой начальник. К нему все прислушиваются, куда мне, простому участковому, до него.
– Спичкин, продолжай.
– Сидоренко с мужем в девяностые годы торговали и, по слухам, просто купались в деньгах. Потом муж умер, а одна она уже не потянула. Да ей и без того хватало на жизнь: однажды она похвасталась старушкам у подъезда, что в своё время они с мужем для сохранности денег вложили их в драгоценности. Она хотела, чтобы ей завидовали, поэтому любила появляться на людях с золотыми украшениями. Особенно почему-то любила броши, всякий раз их меняла.
