Когда-то в юности Вулкан хотел стать великим пианистом и ходил на частные консультации в Стамбульскую Консерваторию. Целыми днями он сидел за старым бабушкиным пианино и самозабвенно штудировал фуги И.С. Баха. Но, когда пришло время вступительных экзаменов, он резко передумал, подал документы на факультет криминалистики и – поступил. Он понял, что никогда не сможет выразить в музыке переполняющие его проекты и идеи. И если он хочет сделать мир лучше, то, вместо того, чтобы мучать несчастных слушателей своим посредственным исполнением, ему следует научиться ловить преступников.
После утомительных уроков фортепиано Вулкан обычно заходил в кафе на углу, пил кофе, заедая его ароматным жареным картофелем, и, поглядывая в окно, обдумывал замечания учителя музыки. За картофелем неизменно следовали взятые с собой бутерброды с копчёной колбасой, которые Вулкан съедал с не меньшим удовольствием. Поступив в университет, он стал завсегдатаем соседнего бистро – с потолком, украшенным длинным рядом тяжеловесных хрустальных люстр. В отличие от предыдущего заведения, здесь не было столиков, и голодные посетители молча распределялись вдоль некого подобия барной стойки, тянувшейся вдоль панорамных окон. Инспектора это вполне устраивало: стоя на одной ноге, он наскоро выпивал чёрный кофе с четвертью торта «Наполеон» и стремительно выходил прочь, словно боялся, что, если он пробудет в кафе чуть дольше, то все поймут, что ему здесь не место и вытолкают его за дверь.
За тридцать лет Вулкан ни разу не пожалел, что выбрал другой путь. Теперь же, после всех выпавших на его долю испытаний, криминалистика совершенно перестала интересовать Инспектора, и он вдруг осознал, что не хочет возвращаться к работе. Вулкан шёл по знакомым стамбульским улочкам, и его не отпускало щемящее чувство утраты. С каждым шагом воспоминания всё плотнее окутывали его. А голове вертелся вопрос: «Что, если я сделал ошибку, отказавшись от карьеры пианиста?».
На этот раз завтрак в выбранной гостинице не оправдал его ожиданий. Овсянка оказалась пересоленной, а сыр был настолько тонко нарезан, что, казалось, ещё немного и он исчезнет, растворившись в воздухе. Более того, не было джема: Инспектор был сладкоежкой, и это его крайне раздосадовало.
