1. Глава 1
Лиза
— …постановил признать Лизу Миллс виновной в совершении преступлений, предусмотренных статьей 204 Уголовного кодекса…
Я сидела на скамье подсудимых — руки сложены на коленях, плечи опущены, взгляд в пол. А выражение ликующего торжества в глазах было тщательно спрятано за густыми ресницами — спасибо маме с папой за наследственность.
Получилось! У меня все получилось! Двести четвертая статья — это условный срок и общественные работы. Это позор на имя и на род, это клеймо предательницы среди темных, но это — жизнь. Как могла бедняжка-дурочка Стелла променять жизнь на вечную славу в родовых летописях, я не понимала, но была ей искренне благодарна. Если для кого-то проигрыш в войне и был равносилен смерти, то не для меня, спасибо. Ради идей надо жить — любой ценой жить! — а не умирать.
Впрочем, что теперь осталось от тех идей…
Когда началась война, девочка Лиза из рода Миллс (символ — остролист, позднее присвоенная классификация — темный) пошла по стопам родителей и старшего брата и примкнула к восстанию против накладываемых на магию жестких ограничений. Но девочка Лиза была неглупа и быстро поняла, что гарантий победы в этой войне никто ей не даст, а потому задумалась о том, как обезопасить себя. Так, на всякий случай.
Состряпать видимость того, что я вернулась домой, чтобы поддерживать семью исключительно морально, оказалось довольно просто — к женщинам на войне в принципе относились скептически. Взять личину и новое имя — еще проще. Так что место Лизы Миллс в боевых рядах заняла Джессика Хайд — гроза светлых, темная ведьма, прослывшая непобедимой.
Ведьма, может, таковой и была. По крайней мере, очень старалась, потому что хотела жить. А вот восстание, увы…
Оно длилось долгие годы, но все же было подавлено. Зачинщики и самые яростные предводители восстания были казнены. И среди них — та самая Джессика Хайд, оказавшаяся на деле не кем иным, как… Нет, не Лизой Миллс, а Стеллой Уиннифред из всеми почитаемого, сильного, но вставшего на сторону темных рода.
Стелла была слабачкой. И трусихой. Но очень честолюбивой слабачкой и трусихой, для которой одобрение семьи значило больше, чем голова на плечах. Впрочем, вполне возможно, что если бы не светлые, то ее прикончили бы и сами родственники. Уиннифреды славились нетерпимостью к трусости, а из-за Стеллы, невовремя удравшей вместо того, чтобы прикрывать брату спину, они лишились сильнейшего наследника. Между мучительным возмездием от дядюшки с тетушкой и быстрой казнью от светлых она выбрала второе и воспользовалась моим щедрым предложением — взяла мое вымышленное имя и взошла на эшафот с остальными вместо меня.
