– Земля вызывает воздух, – сильные руки в мгновение ока выдергивают меня из кресла, и я оказываюсь под обстрелом ироничных карих глаз.
– А? – глупо таращусь на насмешливо улыбающегося Сашку и ту самую ямочку на щеке, от которой я по-прежнему без ума. В аптеку наведаться что ли, может быть, там продают таблетки от его зубодробительного обаяния?
– Телятина в сметанно-сливочном соусе никак не дождется, пока ты ее попробуешь, – щелкает меня по носу Волков и, воспользовавшись моим замешательством, тащит к выходу. Переплетая наши пальцы, отчего желудок ухает куда-то в пятки, а внутренний голос, кричащий, что мы слишком много наворотили в прошлом, становится тише. – Да и белые трюфели сами себя не пожуют.
Обычно собранная и рассудительная, рядом с Александром я превращаюсь в иную версию себя. Как подросток хихикаю над его шутками, шлю Аринке дурашливые селфи и забываю смотреть курс евро с утра. Вот и сейчас я так сильно увлекаюсь рассказом Волкова о местных депутатах, переругавшихся на вчерашнем заседании, что спотыкаюсь, упираюсь носом между его лопаток и обвиваю руками за талию, чтобы не упасть.
Сполна наслаждаюсь ассоциирующимся теперь только с ним древесным парфюмом и высовываю голову из-за его спины, чтобы по закону мелодраматического жанра столкнуться с Анжеликой. Облаченная в тесный латексный комбинезон черного цвета, она с недовольной мордашкой дергает ручку закрытого Сашкиного кабинета и бурчит что-то себе под нос. Ну что ж, прости, отретушированная версия молодой Памелы, что помешала претворить в жизнь план по соблазнению исполнительного директора компании «Максима».
Наконец, Калугина ощущает наше присутствие и нарочито медленно поворачивается, поправляя свою идеальную укладку минимум за сотню баксов и облизывая полные губы-вареники. Судя по ее убийственному взгляду, мысленно блондиночка уже прокляла меня, сожгла на костре и запихнула дюжину булавок в припрятанную в столе куклу Вуду. И мне бы промолчать, но Лиза Истомина никогда не умела этого делать.
– Во всем виноват ретроградный Меркурий. Точно тебе говорю, – произношу под тихое Сашкино покашливание, а его ладонь на моих пальцах никак не добавляет радости злобно пыхтящей Анжелике.
Получив болезненный удар по нежному самолюбию, она удаляется, с усердием вонзая каблуки кроваво-красных «Маноло» в пушистый ковер. Я же молча следую за Волковым, проглатывая с десяток пришедших на ум острот, и не чувствую вины за то, что разукрашенной Барби не удалось испортить мой аппетит.